Ведя мысленный спор, она выложила на стол приборы, повернулась за хлебницей и только тогда вспомнила, что забыла купить хлеб. Соня бросила еще один взгляд на настенные часы и решила, что успеет.
На улице пахло совсем по-летнему: разогретой сосновой смолой, скошенной травой и выпечкой. Магазин находился в конце улицы, но ветер нередко подхватывал ароматы свежего хлеба и щедро разносил от дома к дому. Соня улыбнулась, подумав, что совсем скоро ее жизнь изменится: выпускной, а там она всеми правдами и неправдами постарается уехать в столицу.
В таких мыслях Соня почти дошла до магазина, когда внезапно кто-то схватил ее за локоть.
– И куда намылилась, курица? – услышала она ненавистный голос, от которого все сжалось внутри. Сердце бешено заколотилось, а во рту пересохло. Опять… Соня опустила голову и отчаянно пожалела о том, что заплела волосы в косу: так бы занавесилась ими, чтобы не видеть некрасивое лицо Тольки. А он уже с силой развернул Соню:
– Куда, спрашиваю, намылилась?
Вместо ответа она только мотнула головой.
– В магаз! – догадался Толька и требовательно протянул свободную ладонь:
– Деньги гони.
– У меня только на хлеб…
– А похрен! – Толька дернул ее за локоть и ухмыльнулся, явив широкую щербину между передними зубами.
– Я тебе уже на этой неделе приносила! – возмутилась Соня. Она и так отдала ему почти все заработанные на каникулах деньги. И в последний раз вместо платы пожертвовала свои сережки!
– Это для Короля было! А сейчас гони мне на пивас! – потребовал Толька, и Соня, едва сдерживая слезы, высыпала ему на ладонь мелочь.
– То-то же. В понедельник принесешь еще. Король велел.
– У меня больше нет денег! – в отчаянии выкрикнула Соня. Но Толька ухмыльнулся, сощурил маленькие глазки невнятного цвета и дернул мясистым носом. От него крепко несло застарелым потом и пивом, и Соня невольно поморщилась.
– У ты, какая нежная! – просюсюкал Толька и мазнул по ее щеке ладонью. Соня дернулась, но стальные пальцы подонка крепко держали ее за локоть.
– Лучше не зли Короля. А не то…
Толька скользнул взглядом по ее лицу, задержался на груди, а затем поддел пальцем топик девушки и оголил полоску кожи на животе. Соня снова дернулась, но Толька рывком подтянул ее вплотную.
– Слышь, борзая. Ты знаешь, что с нами шутки плохи. До понедельника у тебя есть время. Если нет, то… прогуляем тебя на машинке. Откатаешь должок, – Толька гоготнул, а затем приблизился так, что его влажные губы почти коснулись ее скулы. Соня зажмурилась и стиснула зубы, сдерживая слезы и готовый вырваться крик. Толька каждый раз обещал «прокатить на машине», но Соня интуитивно понимала, что это только угрозы. Пока. До того момента, когда Король и в самом деле не решит отдать ее на растерзание своим прислужникам.
Как же она его ненавидит – Короля! Так же сильно, как и боится. До полуобморока, до оцепенения. Одна надежда – скрыться в столице, вырваться из этого вязкого кошмара там, где, возможно, Король ее не найдет. Только бы удалось убедить тетю! А если нет, то Соня сбежит. Хоть пешком, но уйдет.
– А ну отпусти ее! – рявкнул вдруг кто-то рядом. И следом за этим локоть Сони освободили.
– Ты что, офигел, дядя? – ненатурально высоко взвизгнул Толька, а затем внезапно заголосил. Соня открыла глаза и увидела согнутого врага с заломленной за спину рукой. Незнакомый мужчина удерживал Тольку и что-то тихо ему внушал. Что именно – расслышать было невозможно, потому что подонок перемежал громкие ругательства жалобными поскуливаниями. Увидеть врага поверженным оказалось не столько приятно, сколько удивительно: никто никогда еще не заступался за Соню.
