Пепел и Дым. Я (не) вернусь - страница 12

5. Глава 4

Егор

Возвращаясь в Россию, иллюзиями я себя не тешил. Знал: будет хреново. Но не подозревал, что настолько. Не вспоминать прошлое можно было, лишь отрубив себе голову. Единственное, что помогало забыться, — лёд. Так что въёбывал я, не жалея себя. К чертям собачьим жалость. Жалость к себе и оправдания — две твари, не давшие многим хорошим парням реализовать амбиции. Именно это когда-то сказал мне бывший друг, за что я до сих пор был ему благодарен.

Пока стоял в утренней пробке, услышал собственный гороскоп на сегодня. Нечто вроде «придётся приложить усилия, чтобы намеченные дела были сделаны». Захотелось послать сидящих у микрофонов ведущих к дьяволу. Можно подумать, когда-то было иначе.

Тренировка была сложная. Что тому виной — изменившаяся погода, несостыковка планет земной системы или дрянное настроение — фиг поймёшь.

Приняв передачу, краем глаза заметил движение рядом с Кузнецовым. Какого хрена?

— Что встал, Дымов? — раздалось рядом.

В ногу что-то ударилось.

Богатырев, чтоб его! Повернулся к нему на долю секунды. Хотел было послать, но тут над катком прогремел голос Кузнецова:

— Перерыв пятнадцать минут!

Всё, что увидел, — спину тренера. И ещё мельком — девушку рядом с ним. Высокая, худая, она шла впереди.

Я впился в неё взглядом. Каштановые волосы собраны в хвост. Белый свитер, узкие джинсы. Почти сразу она скрылась под трибунами. В груди сдавило, башка поплыла.

— Кто это? — спросил кое-как у одного из парней.

— Кто? — Он посмотрел вслед Кузнецову. — Девица, что ли? Так это дочка нашего Аркадича.

— Дочка? Так она же в Америке.

Нападающий глянул на меня, как на дебила. Усмехнулся и отъехал. В висках стучало, уши заложило. Проход между трибунами опустел, а я так и стоял как идиот, глядя в пустоту. Белый свитер, каштановые волосы… Блядь! Либо я схожу с ума, либо происходит какая-то дьявольщина.

Полина

Оказавшись в кабинете отца, я почувствовала себя в безопасности. Стоило увидеть Дымова, броня дала трещину. Снова. Среди других хоккеистов узнала я его мгновенно.

— Ты что хотела, Лин? — вернул меня в реальность отец.

Достав из папки несколько листов, протянула ему.

— Не могу выбрать, в какой цветовой гамме лучше оформить зал. Мне нравится лиловый, но подозреваю, на деле выглядеть будет пошло. Что скажешь?

Отец вернул мне распечатки.

— Скажу, что роль дуры тебе не к лицу. У меня тренировка в разгаре, и тебе это известно. А ты меня о цвете салфеток спрашиваешь! Да к хренам мне твои салфетки! Пусть хоть туалетная бумага стоит!

Я убрала листы. Отец хмурился. Само собой, плевал он на оформление зала к собственному юбилею. Если дело не касалось работы, он мог обойтись первым попавшимся: раскладушка или двуспальная кровать, вилка или ложка — разницы никакой. Лишь бы лёд залили вовремя и команда была в целости. Так что, распечатывая палитры, я заведомо догадывалась, чем кончится дело. Но этот повод появиться на катке был ничем не хуже других.

— Как дела у Дымова? — спросила я прямо.

— Нормально.

Я поглубже вдохнула. Расправила подол платья. Задала вопрос — получила ответ. Не придраться. В этом весь отец. Ладно.

— А если подробнее?

— Зачем тебе?

— Вообще-то, это я натолкнула тебя на мысль взять его, — напомнила я отцу. — Забыл?

Отец поджал губы. Аргумент, похоже, показался ему весомым. Хотя если бы он не хотел отвечать, выставил бы меня за дверь и вернулся к игрокам.

Узнав, что Дымова выперли из клуба НХЛ, я не удивилась. Скандалов с его именем было связано достаточно. Последний — затеянная им драка с одноклубником. В прессу это не просочилось, но связей у меня хватало. Самое интересное, что игрок, которому Дымов заехал в челюсть, оказался сыном большой шишки. «Шишка» терпеть не стала, Егору пришлось расстаться и с НХЛ, и с тёплым местечком. Вот только того, что он решит вернуться в Россию, я не ожидала. Когда же стало известно и об этом, долго я не думала. Друзей нужно держать близко, врагов — ещё ближе. А у отца как раз недоставало сильного игрока. Всё сложилось, как дважды два.