– Он был сумасшедший, – сказала Бьен.
– Сумасшедшие так не говорят, – напомнил Рук. – Да и не один он был. И все возвещали одно и то же.
– В городе такое не первый раз. «Чистота крови». Сыны Као. Джем Вон со своими последователями. «Тройная истина». Зайду сейчас в Запруды – наверняка обнаружу на мосту какого-нибудь бедолагу, пророчащего потоп, мор или кровавые дожди. В Домбанге каждый второй верит в завтрашний конец света. И от этих ливней только хуже делается.
– Этот был не из Домбанга.
– Лжепророки попадаются в любых странах.
– А та штука у него на шее? – Руку не хотелось даже вспоминать стягивающуюся живую петлю. – Этот аксоч?
– Не знаю, Рук.
– Что, если на Домбанг и впрямь движется войско?
– Домбанг только что разбил армию сильнейшей в мире империи. Если его… Владыка – кстати, мне очень не нравится это слово. Я каждый раз им давлюсь. В общем, если он существует и если у него действительно есть войско, он, как все, сгинет в дельте. Ты сам так сказал.
– Только это не совсем верно… – Рук запнулся. – В дельте погибают не все.
– Большинство погибает. – Она поджала губы. – Не всех же воспитывали вуо-тоны.
Сказано это было мягко, даже ласково, но Руку послышался в словах отзвук угрозы.
Он отвернулся, взглянул через канал.
За спиной рыбака на перилах лодки рядком расселись бакланы – клювастые головы, словно кривые стилеты. На глазах у Рука один нырнул в воду. Рук стал считать удары сердца. Восемь… девять, десять… На пятнадцатом птица показалась на поверхности в нескольких шагах от места погружения, голова и спина у нее блестели от влаги. Серебристый рыбий хвост – мерцавший в отблесках огня, как монета, – дернулся и скрылся в клюве.
Бьен смотрела на него, ее глаза молчали.
– Сколько ты не бывал в дельте? Пятнадцать лет?
Он кивнул.
– А теперь хочешь вернуться.
– Не скажу, чтобы «хотел».
Он сомневался, подойдет ли это слово к клокотавшей в нем буре.
– Ты говорил, что выбрал Домбанг. Выбрал Эйру.
«Выбрал меня», – не добавила она.
– Я не собираюсь там оставаться. Только найду вуо-тонов. Если в протоках появилось что-то необычное, что-то стоящее внимания, они знают.
Она еще долго смотрела на него, прежде чем повторить вопрос:
– Зачем?
Простой ответ болтался перед ним, как наживка.
«Вдруг узнаю что-то, чтобы защитить храм, защитить тебя».
Это была бы не ложь, но и не вся правда. За ней вставал другой ответ, темнее и опаснее, и высказать его было не так легко.
Рук смотрел в ночь.
– Когда-то дельта была мне домом.
– Ты говорил, что отказался от нее.
Он незаметно покачал головой:
– Прошлое цепляет зазубринами, Бьен. Ты не хуже меня это знаешь. Как рыбацкий крючок. Так просто от него не откажешься.
* * *
В темный час перед рассветом город еще спал. Дождь наконец прекратился, но пропитанный влагой воздух давил, как набрякшее одеяло. Дым редких глиняных труб – из домов рыбаков или рано встававших работников – нехотя поднимался в небо, закрывал пятнышком горстку звезд и, остывая, клонился книзу, тянулся перышком по водам канала. Если к рассвету не поднимется ветер, дым, подпитанный сотней тысяч очагов, сгустится, забьет улицы и протоки, закутает город в жаркую зудящую дымку, в серый туман, где маячат лишь смутные тени. Но сейчас гребущему по каналу Као Руку – он обогнул с востока громаду Кораблекрушения и двинулся на юг – было далеко видно в промытом грозой воздухе. День еще не набросил на себя бронзовой мантии зноя. Весло было легким, каноэ беззвучно резало забрызганную звездами воду, с каждым гребком устремляясь вперед, словно ему не терпелось вырваться из города на волю.
