Женя почесал запястье: кожа зудела от пота.
– Хм? – Мать вяло оглянулась на Женю и прищурилась.
«Ты ещё здесь?»
Женя открыл рот, но промолчал. Что-то вертелось на языке. Что-то следовало, требовалось донести до Матери, но Женя смог выразить свои чувства лишь выражением лица. Разум не поспевал за эмоциями. Какая-то деталь, нечто мимолётное показалось Жене странным, но он не мог объяснить, что именно. Возможно, Мать почувствовала то же самое, но из ступора её вывела именно реакция сына.
«Ему не следует видеть это».
– Дальше я сама, – Мать сняла со стенда сучкорез и потянулась к топору. – Иди спать.
У Жени и в мыслях не было перечить Матери, но он помедлил. То, что случилось ранее, повторилось: какое-то движение нарушило кинематографичную неподвижность окружения. Мать нехотя обернулась; её и Женин взгляды устремились в одну сторону, сошлись в одной точке. Что-то явно было не так…
Жене показалось, что ковёр шевелится.
Очередная вспышка озарила лицо Матери. Вытянутое, костлявое, с хмурым, горящим недобрым огнём взглядом – оно могло напугать любого, даже самого храброго мальчика. Когда Мать перевела взгляд на Женю – за миг до погружения оранжереи во мрак, – его колени задрожали.
– Иди. Спать.
За словами последовал новый чудовищный раскат. Женя в ужасе открыл рот и зажал уши: прочность его барабанных перепонок ещё никогда не испытывалась таким грохотом. Женя перестал чувствовать своё тело, оно его не слушалось, словно реальность сменилась кошмарным сном. Мать перекладывала инструменты в правую руку, после чего стянула левой пояс халата.
Женя пятился в коридор. А может, его несло, как ветер уносит туман, как река уносит щепки. Угол обзора сузился до тоннеля, обрамлённого дверной коробкой и стеной; остальное размылось, словно отражение в запотевшем зеркале.
Мать отбросила халат в сторону и переложила топор в правую руку. Его лезвие блеснуло. Женя не помнил, когда в последний раз видел Мать без одежды: величественную и бледную, похожую на аристократку, сошедшую с музейной картины.
Мать приблизилась к ковру и оперлась на него ступнёй.
– Иди спать, – повторила Мать, перехватив топорище.
Дверь захлопнулась сама собой прямо перед Жениным носом, но мальчик даже не обратил на это внимания. Тело и мысли парализовало как во сне, перед глазами поплыл скудный на краски мир. Стены, полы и ступени смешивались в тёмно-синюю кашу ночного океана, а Женя парил над ним, словно птица.
Следующее, что Женя увидел и запомнил: он падает с потолка на кровать и зарывается лицом в подушку.
Гром и молнии остались где-то далеко и ни капельки не волновали. Суетливый бег мыслей сменил статический шум покоя. Пальцы болели, руки безвольно лежали на простынях. Блаженная усталость.
Отяжелевшие веки сомкнулись, и Женя провалился в сон.
Глава 1. Жизнь всегда обман, смерть всегда возможность
Наши дни
– Пепел – это перхоть комет!
Смелое заявление. Настолько смелое, что превратило первозданную тьму в обыкновенное отсутствие света. Ткань сна порвалась, расползлась на нитки меркнущих и забывающихся образов. Мир снова оживал. Сначала была тишина и пустота. Евгений лишь мог ощутить подушку, простыню и одеяло-кокон. Потом включился звук. С ворвавшимися в голову щелчками, писком и гулом загадочное вновь стало понятным, волшебное переродилось в обыденное. Евгений открыл веки, уже зная, что увидит знакомую грязно-желтую штукатурку.
