Но страшилки для Петровича в тот момент, как оказалось, только начинались. Перед обедом решила подпортить ему аппетит вернувшаяся с совещания начальница. Возле окна её кабинета рос огромный клён, поэтому даже в ясную погоду здесь было сумрачно. На подоконнике ощетинился седыми иголками фаллос старого кактуса с ржавыми бляшками на стебле. Да и сама начальница особо не вызывала позитивных эмоций: грузная, коротко стриженная, с одутловатым лицом и вечно наморщенным носом, будто выражавшим презрение ко всему человечеству из-за дерьма, среди которого ей приходится возиться.
– Алексей Петрович! – сразу же, без «здравствуйте», начала она разговор. – Когда вы, наконец, научитесь работать с клиентами?
– Да я…
– Да! Вы! Срочно извинитесь перед хозяйкой салона «Эльвира» и найдёте возможность уладить конфликт.
От удивления брови Петровича вслед за плечами взлетели вверх, а шея утонула в опустившемся подбородке.
– Поверьте, я её ничем не оскорбил! Просто указал на ошибки в документации, – скрестив руки на груди, пытался объясниться Петрович. Но все это, видно, было бесполезно.
– У вас два выговора есть? Есть! Если сейчас с проверкой нагрянет экзекуторская служба, думаю, нам придётся расстаться.
Её нижняя губа начала набухать, как на дрожжах, а из-под сурово сдвинутых век зло выстреливали глазки, отчего, казалось, даже зашевелились иголки на подоконнике.
– Идите разбирайтесь, – махнула она рукой и взялась за трубку телефона, дав понять, что разговор окончен.
Про злополучный кактус Петрович вспомнил, возвращаясь в свой кабинет. Его начальница привезла из дома, когда от неё сбежал очередной сожитель. И хотя с тех пор замужем она больше не была, среди сотрудниц начала гулять байка, будто бы увольнения мужчин из управления стали происходить после того, как те в кабинете натыкались глазами на иголки её любимого уродца.
«Не думай о белом осле», – пытался отогнать от себя глупые мысли Петрович. Но иголки лезли и лезли, продолжая колоть мозги.
– Ну, как там? – с нетерпением ожидавшая результатов беседы Раечка встретила его у самой двери.
– Красотка показала шипы, – мрачно усмехнувшись, ответил Петрович. – А наша фурия извиняться заставляет.
– А вы?
– За что?
– Ну, может, сходите, посмотрите объект. Типа посоветуйте что-нибудь.
– Я ей уже советовал.
– И что теперь делать?
– Знаешь, Раечка, у меня утром было лирическое настроение. Маяковского вспомнил. У него есть одно стихотворение. «Вам» называется. Там про буржуев написано, которые жируют в кабаках, когда солдаты гибнут на фронте. И заканчивается оно очень сильно:
Вам ли, любящим баб и блюда,
Жизнь отдавать в угоду?!
Я лучше в баре блядям буду
Подавать ананасовую воду!
Так вот, у меня соседка бар, что на Центральной площади, держит. Брошу всё и пойду к ней официантом.
Но Раечке в этот момент было не до шуток и не до стихов. Женская интуиция ей подсказывала, что всё это ничем хорошим не закончится. Обидно стало за Петровича и жалко его. Но как ему помочь, она не знала.
