– Внукам понравится на Ямайке, – рассуждала Глория. – И Джорджу там будет легче. С ребятишками, я имею в виду. Здесь ему несладко приходится. Сама понимаешь, трое детей, да еще в такой теснотище, не разойтись даже.
– Неужели возьмешь детей на Ямайку? А как же их мать? – удивилась Кендра.
– Да брось. Кароль и не прочухает, что их увезли, – ответила Глория.
Теперь, вытаскивая массажный стол из багажника, Кендра была уверена, что в письме, которое Глория непременно напишет, когда отмалчиваться будет уже нельзя, именно ее вопрос о Кароль будет использован в качестве оправдания. Кендра не сомневалась, что послание будет составлено на добром старом английском, а не на том деланом наречии, которое усвоила Глория в предвкушении новой ямайской жизни. И выглядеть оно будет примерно так: «Я все основательно обдумала. У меня из головы не выходят твои слова о бедняжке Кароль. Ты совершенно права, Кен. Разве я имею право увозить детей так далеко от родной матери?» На этом тема будет исчерпана. Кендра не считала мать злодейкой. Просто на первое место Глория всегда ставила самое главное. А самым главным для Глории была сама Глория, и она ни за что бы не взяла на себя лишние хлопоты. Трое внуков на Ямайке под одной крышей с бесполезной, безработной, пьющей, играющей в карты, глазеющей в телевизор, разжиревшей и воняющей особью мужского пола, с которой Глория не желает расставаться, потому что даже недели не может вытерпеть без мужика, к тому же в ее возрасте мужчину найти нелегко… Приятного в таком раскладе мало, тут и семи пядей во лбу не надо, чтобы это понять.
Кендра захлопнула багажник и с кряхтением подняла тяжелый складной стол. Джоэл бросился ей на помощь, как будто этот груз был ему по силам.
– Давай я, тетя Кен!
От этого порыва Кендра, вопреки своему желанию, смягчилась.
– Донесу сама, – отозвалась она, – а ты подержишь дверь. И подвези тележку к дому.
Пока Джоэл выполнял просьбу, она окинула взглядом Тоби. Минутная слабость прошла. Кендра видела то, что видели все: странное существо, заботу о котором никому не хотелось брать на себя. На вопрос, что же не в порядке с Тоби, неизменно следовал бесполезный штамп: «социально-педагогическая запущенность». В том хаосе, который наступил в семье незадолго до четвертого дня рождения Тоби, некому было заглянуть в душу ребенка. И вот теперь Кендре – а она, по сути, ничего не знала о мальчике – предстояло разбираться с Тоби, пока она не придумает, как от него избавиться.
Кендра наблюдала следующую картину: идиотский спасательный круг, изуродованная голова, не по росту длинные джинсы, кроссовки, залепленные клейкой лентой, потому что мальчик так и не научился шнуровать их. От всего этого ей хотелось убежать на край света.
– А ты что, язык проглотил? – обратилась она к Тоби.
Тоби прекратил свой танец и глянул на Джоэла, ища подсказки. Но Джоэл молчал, и тогда Тоби произнес:
– Хочу пи́сать. Мы уже на Ямайке?
– Не, Тоби. Сам знаешь, – вмешался Джоэл.
– Нет, Тоби, – поправила Кендра. – Говори грамотно, когда ты со мной. Ты это прекрасно умеешь.
– Нет, Тоби, – охотно повторил Джоэл. – Это не Ямайка.
Кендра зашла с мальчиками в дом. Пока она включала свет, Джоэл затащил два чемодана, мешки и тележку. Он стоял на пороге, ожидая дальнейших указаний, и с любопытством осматривался. Прежде он никогда не бывал у тетки и теперь обнаружил, что ее жилище еще меньших размеров, чем их пристанище на Хенчман-стрит.
