И тут Гриша почему-то окончательно скис. Он бесцельно бродил по историческому центру, ничего не замечая. Григорий понимал, что нет ничего на свете хуже, чем ждать и не знать того, что ждёшь, и догонять то, чего не можешь догнать. Его не волновали ни прохожие, ни туристы, которые любовались городом мирового значения. В Иерусалим со всего света приезжают толпы верующих и просто любопытных, чтобы хотя бы прикоснуться к святым местам, где Господом оставлено столько тайн и загадок, непонятных, скрытых от людей. И лишь единицы об этом догадываются.
Григорий ничего не мог поделать с собой. Это ожидание и неопределённость очень волновали и томили его. Он побрёл печально по Иерусалиму, куда глаза глядят, ни на чём более не сосредотачиваясь, лишь чисто механически всё время посматривал на часы. Гриша очень хотел, чтобы завтрашний день настал как можно быстрее! А часовые стрелки, как по закону подлости, двигались слишком медленно. Григорию казалось, что время вообще застыло. Так бывает: когда всем сердцем или по каким-то соображениям ты не хочешь, чтобы завтра быстро наступило, время начинает вдруг стремительно лететь. А тут было наоборот.
Григорий был готов, правда, не понятно к чему… И сколько не гипнотизировал Гриша свои часы взглядом, вечер всё не спешил наступать. Он так хотел наконец-то понять, что же имел ввиду Голос? Эти мысли не давали ему покоя. Григорий не мог даже телевизор смотреть, когда вернулся к себе в гостиницу. Совершенно вымотанный ожиданием и неопределённостью, он провалился в сон незаметно для себя. Но когда утром Гриша открыл глаза, страх охватил его.
Было пять часов утра. Григорий, в предчувствии чего-то непонятного, вдруг всей душой захотел, чтобы время наоборот тянулось медленнее. Он не спеша умылся, позавтракал и оделся. Но, когда вновь взглянул на часы, оказалось, что уже почти восемь часов. Это очень удивило Григория. Он вдруг ясно вспомнил вчерашний день, как вчера за семь часов обошёл весь Иерусалим вдоль и поперёк. Тогда время тянулось очень медленно. Он не мог сам себе объяснить этот парадокс. Может, это шаги его увеличились или ходил он слишком быстро… Сейчас же прошло целых три часа, а он только и успел, что умыться и одеться.
Но ровно в одиннадцать Григорий, дрожа от волнения, уже стоял неподалёку от Стены Плача в ожидании небесного Голоса.
– Смотри внимательно! – раздался Голос.
Услышав это, Гриша стал оглядываться по сторонам. Он пытался понять, это касается только лично его или и всех остальных, кто находился рядом. Многие из стоящих неподалёку тоже, как и Григорий, внимательно смотрели на стену. Он, пытаясь успокоиться, размышлял, что Голос всё же друг ему, а не враг, но страх почему-то не покидал его. Неизвестность невероятно пугала Григория, но он собрался с духом и, пытаясь дышать как можно ровнее, направил свой внимательный взор на Стену Плача.
– Правильно мыслишь, Григорий. – раздался Голос. – Уже начинаешь соображать. Друг я тебе. Но этого пока недостаточно… А теперь смотри внимательно.
Он лишь видел рядом с собой толпу туристов, фотографирующихся у Стены Плача, и нескольких полицейских, следящих за порядком. Он ждал. Неожиданно кучерявая маленькая девочка, сидевшая на руках у матери и с любопытством следившая за Григорием, улыбнулась ему и помахала ручкой. Григорий улыбнулся ребёнку и тоже помахал в ответ. Немного отвлёкшись, он вернул свой взгляд обратно на стену. Но ничего не менялось. Это стало раздражать Григория. Он воскликнул нетерпеливо, обуреваемый сомнениями:
