«Это конец, – Танечка стояла на перроне метро и боялась сделать шаг к распахнутым дверям электрички.
Взгляд девушки упал на собственное отражение в темном стекле вагона. Она жалко улыбнулась… Отражение в стекле дрогнуло. Оно больше не было похоже на фоторобот. Танечка снова улыбнулась, на этот раз уже смелее. Отражение изменилось почти до неузнаваемости.
Девушка вошла в вагон. Двое полицейских и один человек в штатском шли по салону, внимательно вглядываясь в лица пассажиров. Танечка улыбнулась им и у нее задрожали губы. Полицейские прошли мимо, едва удостоив взглядом веселую «студентку». Девушка явно спешила на вечеринку – у нее был слишком непринужденный вид.
Танечка села и ей стоило огромного труда не закрыть лицо руками. Она посмотрела в окно. Поезд уже тронулся…
Полицейские проверяли документы у хмурой и озабоченной девушки лет двадцати пяти.
– Простите, но вам придется пройти с нами, – донесся до Танечки не терпящий возражений голос.
Днем ее фотографии появились почти во всех газетах. От постоянной улыбки у Танечки болело лицо. Но ей все-таки удалось ускользнуть из Парижа. Потом была Швейцария и Германия…
Вечером она нашла попутную машину. Но денег на проезд уже не было… Нет, все шло хорошо, но только до тех пор, пока водитель – рыжий немец с неприятным запахом изо рта – не полез к ней с поцелуями на неожиданной остановке.
«Оплата, фрау…»
Танечка ударила рыжего и выскочила из машины. Наверное, у нее было слишком серьезное лицо. Немец долго смотрел ей в след, словно силясь вспомнить что-то, а потом достал из кармана сотовый телефон…
14.
Генерал Кошкин курил трубку и рассматривал веселые лица девушек.
– Группа Лены Федотовой прилетит в Берлин через… – генерал взглянул на часы. – Через три часа. А вы, Олечка, вылетаете в Женеву сейчас. Задание понятно?
– Понятно, но не интересно, – задорно сказала одна из девушек. – Николай Александрович, нам скучно.
– Надо, Ира, надо.
– Что значит надо?! Это же детские игры.
– Это очень серьезные шпионские игры, девочки. Операция прикрытия уже началась.
В трубке кончился табак. Генерал Кошкин неодобрительно посмотрел на нее, положил на стол и вытащил из стола другую. Эта другая была значительно больше по размеру и, прикуривая ее, генерал задумчиво смотрел в окно.
– Николай Александрович, а почему у вас две трубки? – спросила одна из девушек.
Генерал Кошкин улыбнулся.
– Эту… – он постучал по трубке указательным пальцем левой руки. – Эту мне друг подарил. Видите, тут даже надпись есть «С уважением от Э. Х.»
– Вы воевали вместе?
– Можно сказать, что до сих пор воюем.
Генеральская трубка пыхнула дымом. Когда пауза явно затянулась, девушки оживились, поняв, что инструктаж закончен.
– Все, Николай Александрович?
– Пожалуй… – генерал немного подумал. – Да и, пожалуйста, передайте от меня привет мистеру Элоизу Хартли.
15.
Больше всего на свете Энтони Клингер боялся своего шефа. Джон Арланди никогда и некому не прощал ошибок.
– О, нет, мой малыш Энтони, ну, конечно же, я могу простить все, – не раз говаривал мистер Арланди. – Но я могу простить только потом, понимаешь?..
Что значило это «потом» Энтони отлично знал. Мистер Арланди мог прощать только мертвых.
«Но любую ошибку можно исправить… Если ты не дурак, конечно», – Энтони лежал на скомканной постели в дешевом отеле «Риц» и рассматривал потолок.
Полиции в который раз удалось напасть на след русской беглянки. Но погоня опаздывала и Энтони Клингер, даже вцепившись в полицейский хвост, не мог найти русскую девчонку первым.
