Перегоревшая - страница 2

Вэйлонг об этом прекрасно знал.

Я глотала тошноту и таблетки, целовалась с буквально незнакомым мне парнем и до сжимающего чувства в горле надеялась, что меня не вырвет. Но меня не вырвало, к сожалению,. Я чувствовала каждой клеточкой тела его касания, чувствовала, но не видела, с каким остервенением он сдирал с меня кожаную куртку, пропахшую алкоголем и потом. Затем он разорвал ворот моей футболки, и я даже мысли не допустила, что это плохо, что он ведёт себя отвратительно, слишком похабно и слишком по-взрослому.

Я всегда искала способы отвлечься от обычной мирной жизни, отвлечься от школы и некоторых людей, считающих, что я никто. А я кто-то. Кто-то для родителей, как мне хотелось самой в это верить, кто-то для других близких людей. Личность. Я пыталась это доказать всем, кого знала. Только многим позже я поняла, что не надо доказывать людям, что ты личность, самостоятельный человек. Если они не глупые, сами догадаются.

Судорожный вздох покинул лёгкие при первом поцелуе, который запечатлелся на моей груди, скрытой только красным кружевным бельём. Вэйлонг прижимал меня к себе, к матрасу, вжимался пальцами в мои бока. Он был намного грубее, чем мой бывший, Ким Мёнсик: в отличие от него, такого нежного и чуткого в поцелуях, хоть часто доводящего до истерики своим отношением ко мне, кусал, и россыпью расцветали маленькие звёздочки засосов на шее и груди. Мне было больно. Нестерпимо больно. А когда он сунул руку прямо мне в штаны, пробираясь пальцами к резинке нижнего белья, а затем уже и к чувствительной точке, я чуть не взвыла. Вэйлонг слишком грубо коснулся кончиками пальцев клитора и слишком резко стал его стимулировать его. Это не приносило наслаждение, нет, – пугало.

Неизвестный мне китаец, который до этого пил джин с тоником, ворвался в комнату с удушающим запахом жасмина, прогоняя смрад похоти и Вэйлонга с меня. Моё тело содрогалось от приступов тошноты, я чувствовала – у меня состояние, близкое к передозировке. Вэйлонг уже ушёл, обчистив мои карманы и забрав из них бумажник и телефон, а я, почти в полубессознательном состоянии, повалилась на пол, задыхаясь.

Незнакомец подхватил меня на руки, вываливаясь из комнаты. Он бежал в ванную комнату, чтобы я не задохнулась, огибал людей, стоящих в коридоре и смеющихся, а как только закрыл дверь ванной, буквально пихая меня к унитазу, я упала на колени, вцепляясь в стульчак тонкими пальцами, и еле сдержалась до того момента, как парень подскочил ко мне, убирая незаплетённые волосы с лица. Только тогда меня начало тошнить от принятых таблеток. Казалось, меня выворачивало наизнанку долго, а потом ещё и ещё, потому что мне прочищали желудок, заливая в рот воду и заставляя её глотать; слёзы текли по щекам, лямка лифчика сползла с плеча. Мне было настолько плохо, что я думала лишь о том, что скажет мама, увидев меня такой. Блюющей от неизвестных веществ, что будто осели на стенках пищевода и желудка; зарёванной, с красным носом и такими же красными щеками, по которым явно посыплются удары от родителей, а именно от мамы, которая в последнее время стала основательно браться за моё воспоминание; практически изнасилованной, с засосами, которые показывались всем яркими сигналами.

– Тебе получше? – Спустив воду и посадив меня на крышку унитаза, парень с милой ямочкой на щеке, которая сразу же меня успокоила, повернулся к умывальнику, моя руки и набирая в ладони воду, чтобы умыть моё лицо. Я находилась недалеко от него; вода, которой он вытирал моё лицо, стекала по шее на грудь, оставалась где-то в чашках бюстгальтера и заставляла кожу покрываться мурашками. Холодная. Как и мои руки, дрожащие после рвоты. Из последних сил я кивнула и посмотрела на парня, который буквально спасал меня. – Это хорошо. Скажи мне только одно – ты совершеннолетняя?