Она спала в рубахе и чулках, но все равно мерзла. Печи в этой комнате не было. Говорили, будто при ее недуге отдыхать надо в прохладе. Однако это не помогало. Вечная стынь, зябкая дрожь и кашель оставались неизменными спутниками больной. Она мерзла постоянно и уже не мыслила себя без кусачего холода, без вечно ледяных рук и ног, без постоянного желания съежиться.
Согреваться удавалось лишь на краткие мгновения – когда приходилось сдерживать приступы кашля, но тогда тело покрывалось липким потом, и после становилось еще холоднее. Зария, неслышно ступая и стараясь не скрипнуть ни единой старой половицей, коих было так много в этом ветхом доме, вышла во двор.
Несмотря на то что кое-где – в тени возле ворот, за дровяником – еще лежали бугры осевших истончившихся сугробов, солнце грело уже по-весеннему. Несколько мгновений девушка блаженствовала, запрокинув голову, наслаждаясь прикосновениями светила, ласкающими ее худое, изможденное лицо.
Век бы так стоять и ни о чем не думать!
Материнская нежность, забытая, как само детство, была в солнечном свете. Солнце дарит тепло, как мать, ничего не требуя взамен, не упрекая. Солнцу все равно, что на тебе печать про́клятой. Ему нет дела до того, что среди людей ты не стоишь и мимолетной улыбки. Оно не станет жадничать и жалеть тепла, зная, что жить тебе осталось совсем чуть-чуть. Оно просто греет. Всех. Одинаково.
Еще один вдох. В груди все еще влажно булькает. Хватит бездельничать. Скоро он проснется. Девушка взяла ведра и, приволакивая левую ногу, торопливо захромала к колодцу. Надо напоить и накормить скотину, затопить печь, приготовить завтрак и не попасться ему на глаза.
Зария никогда не жаловалась богам на жизнь, как делали многие. Зачем? Если боги наградили тебя судьбой проклятой, значит, таков их замысел, и нытье лишь рассмешит их, а еще хуже – разгневает. Да… не любила она богов. А за что любить? Ее род уже давно должен был прерваться, но все цеплялся за жизнь… Жалкие попытки! Она последняя. И в этом нет ни малейших сомнений.
Прапрапрапрабабка Зарии происходила из лантей – жриц богини любви, одной из самых капризных небожительниц, которая могла щедро одарить, а могла и жестоко наказать. И вот… не повезло. В мире, где главенствовали мужчины – наследники и продолжатели традиций, – в роду Зарии рождались только девочки. А все потому, что у лантеи мальчик мог появиться на свет только от союза любви. Но ведь жрицы на то и жрицы, чтобы видеть сокровенное – все, что лежит на сердце у избранника. А зная истину, трудно любить и прощать. Невозможно.
Сколько веков они пытались обмануть судьбу! Каждая. Ни у одной не получилось. В свое время будущему отцу Зарии даже не сказали, что та, кого он взял в жены, происходила из жриц. Глупая надеялась, что это позволит ей полюбить мужа, а мужу – полюбить ее. Но, наверное, богиня Талис лишила лантей своего благословения, потому что в очередной раз на свет появилась дочь. А потом еще одна и еще. У Зарии было пять сестер, но выжила лишь она, хотя и сама не понимала почему.
Болезненно худая, с выпирающими ребрами и позвоночником, с костлявыми руками, острыми плечами и тонкой шеей – девочка, казалось, должна была умереть еще в младенчестве. Но она яростно хотела жить – от одной хвори до другой, но жить! И по сей день последняя из рода лантей выглядела истощенной замарашкой – треугольное бледное личико с резко выдающимися скулами и острым подбородком, круги под глазами, в уголках губ страдальческие складки.
