Я привыкла, но в сегодняшней ситуации, я ведь договорилась встретиться со Светкой, поэтому вела себя тихо. Даже глазки опустила и спинку ссутулила при виде начальницы. И смех сдержала тоже профессионально…
Через час мы пили кофе и беседовали «за жизнь».
– Послушай, начала я, не вдаваясь в подробности, мне очень нужно встретиться с твоим пастором и поговорить. Ты говорила, что это возможно.
– Конечно.
– А ты могла бы позвонить ему и договориться о моей встрече с ним?
– Хорошо. – И она стала набирать номер.
«Прикольно, – подумала я, – вот так легко можно позвонить и договориться об аудиенции с руководителем церкви… А может, она особенно к нему приближенная? Так это даже ещё и лучше»…
– Ало, Игорь, привет! Тут с тобой очень хочет поговорить одна моя хорошая знакомая… Что? … Нет, не верующая. Но у неё к тебе есть очень важные вопросы. Так она говорит. Ты мог бы с ней сегодня встретиться? Нет, ей именно сегодня надо – говорит, что завтра у неё уже не будет… (повторила она сказанные только что мной слова, удивлённо поднимая брови в мою сторону). – Хорошо… В два часа тебе подойдёт, он спрашивает? – обратилась она уже ко мне, и так как я согласно кивнула, она, заканчивая разговор, добавила: – В два она будет в церкви.
Продиктовав адрес и рассказав, где это, Светка начала задавать мне сочувственно-заботливо-внимательно-корректным голосом вопросы, думая, возможно, что я – неизлечимо больна. Я не стала с ней ни соглашаться, ни разубеждать её, одним словом, побольше загадочности и неопределённости, – всегда работает, ещё раз убедилась в этом я.
Кое-как, с горем пополам я досидела до обеда и «свалила», предварительно отключив мобильный (чтобы не достали). Ровно в два я заходила в двери церкви.
Игорь встретил меня приветливо, пожал руку, приветствуя, и пригласил пройти на второй этаж, в кабинет. Причём не в свой. Это было просто местом, где мы могли бы поговорить, и нам бы никто не помешал. От чая, кофе, бутербродов и печенья я отказалась.
Пастором оказался очень приятный мужчина лет сорока пяти с добрыми чёрными глазами, глядя в которые хотелось верить и довериться. Было такое чувство, что, открой я ему все «тайны мадридского двора», это бы осталось между нами. Вопрос доверия – более тонкая вещь, даже чем боязнь расплаты за излишне сказанное. Это – как раздеваться догола. Не со всеми подружками я могу спокойно себе это позволить (поэтому и не люблю бани), а вот с мужчинами… здесь всё гораздо сложнее… Не вдаваясь особо в подробности, я им просто не доверяю (взять хотя бы пушкинскую Татьяну Ларину и Онегина). Поэтому желание открыться пастору меня удивило, обрадовало, растормошило и… успокоило.
Так как свою историю я рассказывала уже не раз, она получилась компактной и при этом со всеми подробностями. Рассказала я и про смерть. Игорь слушал, ни разу не перебив вопросом. Когда я закончила, он задал один единственный вопрос: почему я захотела рассказать всё ему?
– Ну, с практической точки зрения, все плюсы и минусы моего положения я изучила, хотя и нового открываю с каждым вчерашним днём всё больше и больше. Но мне почему-то кажется, что здесь что-то большее, чем временнАя аномалия, происходящая только со мной. Что в этом есть какой-то скрытый от меня смысл, до которого я сама никак не могу додуматься.
– Почему ты так считаешь? – Как-то быстро и легко перешли мы с ним на ты.
