Когда волна покупателей схлынула, Игорь созвал всех на «совет».
– Итак, друзья, как вы думаете, что теперь должны наши покупатели делать с тем добром, который приобрели у нас?
– Распакуют и подключат, – предположил кто-то.
– Абсолютно верно, но подключить всё это они должны к Интернету, и эти услуги мы им готовы предложить.
– Так ведь уже нет их – покупателей… Кому предлагать?
– Да, «хорошая мысля приходит опосля», но это не значит, что от неё надо отказаться. Мне только сегодня подписали сертификат, и теперь мы с вами будем стараться опутать «международной паутиной» жителей нашего города, и наших покупателей, в первую очередь. Адреса у нас есть. Первым, как всегда, скидки и удобные тарифы, кроме того, мы открываем Интернет-клуб.
– А где – у нас здесь?
– Нет. На аллее. Обратили внимание на новый застеклённый магазинчик?
Все радостно загалдели, обсуждая новости. Игорь пригласил в кабинет несколько человек, чтобы обговорить первостепенные мероприятия, а остальные разошлись по рабочим местам.
Еву трясло от возбуждения. Все новшества казались ей суперскими, но маленькая мыслишка не давала покоя: «А как же я? Я его больше не интересую?» У неё был уже спортивный интерес, который преодолел даже чувство юношеской влюблённости. Несколько раз ей удалось попасться на глаза Игорю, один раз он даже дал ей какое-то задание, но ни разу она не смогла остаться с ним наедине. Между тем время шло, все чем-то занимались, она продолжала стоять в зале.
Во время сессии она неустанно думала о своей «проблеме», так что умудрилась нахватать «хвостов». Учёба совершенно не шла на ум. Ева издёргалась, похудела и потускнела. Разглядывая себя в зеркало, она расстраивалась ещё больше, но ничего не могла с собой поделать. А Игорь был неуловим и недосягаем.
Как-то за ужином, когда она гоняла несчастную котлету по тарелке вместо того, чтобы с аппетитом её скушать, мама, удручённо подперев голову рукой, заметила:
– Влюбилась ты, что ли? Или заучилась уже? Раньше на тебя учёба так не действовала.
– Как? – машинально спросила Ева.
– На дурочку стала похожа. Смотришь бессмысленно, думаешь о чём-то, а мыслей в глазах нету.
– Почему? – в первый раз за последнее время Ева заинтересовалась тем, что говорит мама.
– Вот я и спрашиваю, почему? Влюбилась?
– Нет. То есть, да.
– Охо-хо, доченька. Небось, в женатого? Иначе парень уже стоял бы тут – или в дверях или под окнами.
– Да.
– Охо-хо. Не было печали.
– Почему?
– На чужом несчастье – счастья не построишь.
– Ой, мама, оставь. Эти фразы придумали неудачники.
– Но ведь ты мучаешься! А то я не вижу?
– Ну, и что, что ты видишь? Что мне от этого? Кому я вообще нужна со своими проблемами? Если бы… , – Ева уже плакала, зло размазывая слёзы по щекам, – Были бы у меня деньги, я бы все предметы сдала.
– Реви, реви. Были бы мозги, и без денег сдала бы.
– У меня есть мозги. У меня счастья нет. А всё из-за тебя. Зачем ты меня растила одна? Сдала бы в детдом! К детдомовским отношение другое!
– Ты… Ты что? Евка! Побойся бога! – теперь уже по маминым щекам поползли слезинки.
– Мам, ну, прости, это я так – от нервов, – Ева уже испугалась своих слов и прижалась к маминой груди, – я тебя люблю, знаешь как сильно! Мам, ну чего ты?
Когда мама плакала, Еве всегда было её жалко. Та становилась беззащитной и трогательной, впрочем, она производила такое же впечатление и когда не плакала.
