Перекрёсток внутри меня - страница 28

Начинало темнеть, я шёл вдоль загородной трассы. Я обернулся и увидел огни моего ночного города. В нём остались дом, родные люди, пирограф, мечты и будущая работа. Но в нём больше не было Её, и я по-прежнему не знал, как с этим быть. Поэтому я двинулся дальше. Мой желудок начал урчать от голода, а пересохшие губы требовали воды, я задался вопросом, сколько смогу пройти без пищи. Но вскоре начал гнать его прочь, Инна бы точно не одобрила такое проявление слабости. Дорога только начиналась, а я уже выдумывал трудности, прочь все эти мысли о возвращении назад, там больше ничего нет. В полной темноте я прошёл какой-то посёлок с лениво перекликающимися собаками. Вокруг стоял шум сверчков и проезжающих машин, я отошёл подальше от обочины, опасаясь, что водители могут меня не заметить в темноте. Дневная жара ощутимо спала, заставив меня застегнуть пиджак. Ноги болели от усталости и немного саднили от туфлей, которые я ещё не успел толком разносить.

Со светом солнца начало теплеть, я изрядно продрог за ночь, не замёрзнув только потому, что вообще не останавливался. Усталость почему-то начала проходить и я обнаружил, что бесконечный шум в голове куда-то улетучился. Мне становилось всё легче, и я понимал, что Путь исцеляет меня, а значит, нужно было идти до тех пор, пока всё не станет как раньше. Инна бы точно одобрила такой серьёзный подход. Прошёл ещё один день, за ним второй и третий, а затем я сбился со счёта. Я уже еле плёлся по дороге, ноги стали тяжёлыми как гири, глаза слипались. Второе дыхание закончилось, пора было это признать.

Я увидел вдоль дороги заброшенную автобусную остановку и решил немного отдохнуть. Изначально я лишь хотел ненадолго присесть, но попытка встать обернулась болью в ногах и головокружением. Я лёг на потрёпанную временем скамейку и закрыл глаза. За несколько дней дороги я так и не смог понять, как мне теперь быть, как вернуть прошлое и что делать с этой пустотой в груди. Похоже, нужно было смириться с тем, что вновь ничего не будет как раньше. Это пугало, это пробуждало чувство отвращения к самому себе из-за беспомощности и безысходности. Я не мог ничего изменить, не мог исправить прошлое и отговорить Инну от той поездки, не смог отыскать её, не смог отменить её похороны, а теперь ещё и не мог даже шевельнуться. Я закрыл глаза и представил себе, что когда открою их вновь, то всё это окажется лишь кошмарным сном. Так Путь завершился в первый раз.

***

Я очнулся в той же больнице, что и после гриппа. Мои ноги горели от боли и еле двигались, а слабость во всём теле буквально придавливала к кровати. Один за другим приходили мои родственники. Их слова были утешительными, вопросительными, огорчёнными и разозлёнными. Я ничего не отвечал им, только молчал или отворачивался. Нечего было им сказать, не было смысла описывать то чувство пустоты, что прочно угнездилось в груди и не желало уходить, это была моя личная проблема. Всё остальное казалось чем-то глупым и неважным.

Полиция нашла меня через неделю после исчезновения в состоянии полного истощения и доставила обратно в город. Взглянув на себя в зеркало, я увидел бледное похудевшее лицо с кругами под глазами, которые впоследствии останутся на всю жизнь.

Спустя неделю после выписки меня отвели к психологу. Это оказался славный молодой человек, в основном, потому что он не осуждал меня и почти не спрашивал о моём уходе из дома. Он много расспрашивал о моём увлечении пирографией, о детстве и наконец, о планах на будущее. В конце он всё же спросил, не собираюсь ли я уйти вновь. Я ответил, что нет, в этом не будет ровно никакого смысла. Он посоветовал мне заняться выжиганием в остаток дня, и мы распрощались.