Катя знала, что на экзаменах профессор часто давал студентам возможность тихонько списывать теорию с конспектов. Все равно, это редко помогало в решении поставленных задач, что собственно и являлось главным критерием знаний студента для умудренного жизнью старого преподавателя. Конспект у Катюши был с собой, но не было уже ни сил, ни желания им воспользоваться. На нее нахлынуло такое безразличие, такая полусонная апатия, что хотелось только одного – чтобы ее никто не тревожил, пока она оттаивала в тиши теплого уютного кабинета.
Когда вернулся экзаменатор, Катя, преодолев нахлынувшую слабость, нерешительно подсела к нему за стол. Ее зачетка лежала рядом открытой страницей нынешней сессии, на которой отличными оценками красовались все сданные ранее предметы. Злосчастный экзамен по химии стоял в зимней сессии последним.
В это время кто-то заглянул в кабинет, и профессор приветливо кивнув, пригласил войти и подождать, пообещав, что скоро освободится. Катя, тупо уставившись в стол, не обратила никакого внимания на вошедшего. Ей было не до визитеров профессора, который, видя замешательство студентки, предложил попробовать решить задачу из другого билета. Карелина послушно взяла последний билет, не в силах преодолеть свою вялость. Голова ее по-прежнему оставалась заполненной пустым звоном полного отсутствия здравых мыслей.
Молодой человек, до этого спокойно наблюдающий за мучениями студентки, что-то написал на оставленном пустом листке и протянул экзаменатору. Профессор, быстро прочитав записку, удивленно взмахнул сросшимися бровями и, покачав головой, вдруг тихо рассмеялся.
– Идите, голубушка, отдыхайте, – продолжая улыбаться, проговорил он, подавая зачетку.
Катя, оторвав, наконец, взгляд от стола, с удивлением узнала в молодом человеке Алексея Мелехова. От стыда, что знакомый аспирант видел ее глупый провал, девушку бросило в жар – будто кипятком облили. Стало вдруг невыносимо жарко и душно. Схватив зачетку, она выбежала из кабинета. У дверей ее весело встретил староста с шутливыми словами благодарности, что подруга все-таки успела сдать экзамен.
– Ну, как? Сколько? Повышенную сохранила? – затормошил ее парень, и сам открыл зачетку, не дождавшись ответа.
– Ну, молоток, все отлично, – закружил он девушку.
– Что? – Катя изумленно разглядывала страничку собственной зачетки, где в строке последней дисциплины стояла запись «Отлично» за витиеватой подписью профессора.
Не знала тогда Катя Карелина, что в записке, которую передал Мелехов экзаменатору, была всего одна, но такая потрясающая фраза, перед которой трудно было устоять, кому бы то ни было:
«Не мучайте, пожалуйста, дорогой профессор, мою будущую жену. Поверьте мне, она – большая умница!»
Алексей терпеливо ждал в раздевалке, удивляясь собственной выходке в кабинете, где застал непривычно молчаливую знакомую студентку. То, что Карелина просто физически была не в состоянии отвечать на поставленные вопросы, Мелехов понял сразу, заметив ее апатичное состояние. Но то, что он написал для профессора, импульсивно поддавшись сиюминутному настроению, было совсем не шуткой. Сегодняшняя встреча с Катей, такой замершей, такой несмешливой как обычно, будто сбросила пелену с происходящего вокруг них. Он ясно увидел ее – свою желанную, ту, которую хотел бы видеть рядом с собой всегда, и днем и ночью, и в горе и радости, и до конца дней своих.
