Я в Московском хаусе встревожен,
Море лиц и скалы из домов.
Даже свет с фонарных тащат ножен,
Будто солнце светит со столбов.
Гул какой-то всюду безымянный,
Перекрёстки улиц вкривь и вкось.
Закоулков лик всегда обманный,
Сколько в них петлять мне довелось!
Чрево подмосковного желудка,
Через многочисленные рты.
(Выглядит конечно это жутко!)
Люд глотает как планктон киты.
Под землёй дворцовая прохладность.
Толчея из платьев, пиджаков.
У метро обширная всеядность,
Всех оно вберёт без лишних слов.
На поверхность, срочно на поверхность!
В тишину кладбищенских садов.
Там не просто смерти равномерность,
Там парад поэтов и певцов!
А потом на площадь к мавзолею,
Из кремлёвских звёзд где небосвод.
К этому открытому музею,
Где страны надежда и оплот…
Ночь пустой – в столице не бывает,
Постоянный шум висит машин.
Но при этой дикой панораме,
Красота кругом, через аршин.
Вроде стихнуть всё должно под утро,
Но такого в принципе тут нет.
Ночь исконно поступает мудро,
На Москву накинув бледный плед.
