Когда гляделки уже всем наскучили, я, как староста потока, вышла вперед и спросила, обводя взглядом десятки банок, склянок, колб и прочих неведомых сосудов:
— Простите? А откуда и что тут у вас наливается?
Вот тут препод и заподозрил неладное. Внимательно осмотрел притихшую группу и уточнил:
— Простите, вы с какого факультета?
— Пиара и журналистики! — весело ответила я.
Препод сглотнул, икнул, и шевелюра его стала еще пышнее.
— Давайте для начала прослушаем лекцию, — спустя пару минут тягостного молчания нашелся бедолага. К тому моменту группа уже начала с любопытством разглядывать колбы и сосуды с разноцветными жидкостями, а лаборантка попятилась к окну.
Мы расселись за партами, между стройными рядами лабораторных столов, и все занятие слушали — как и чем можно убиться, отравиться, взорваться на практике по химии.
Под конец, когда одногруппники уже даже не косились в сторону установок, препод ткнул пальцем в потолок и победоносно изрек:
— И если вы закончили практику целыми-невредимыми, запомните! У нас еще и колбы взрываются!
В аудитории воцарилась испуганная тишина — кажется, это была минута молчания, дань уважения кабинету и установкам после нашего вандализма. Но препод и тут нашелся.
— Ребята! Предлагаю компромисс! Будем решать задачки! А эксперименты оставим потокам с химфака. Что скажете?
Наверное, именно про такую реакцию, как наша, в ту счастливую минуту и пишут: «И в воздух чепчики бросали».
— Ирида!
Я вдруг сообразила, что унеслась в воспоминания, в то время как Арзавир рядом, и мы уже подходим к кабинету с надписью «Карлиман Мали, ректор Академии морских перевертышей».
Без предупреждения, без стука Арзавир распахнул дверь и, подхватив меня под руку, почти внес в помещение.
Очень светлая комната, с двумя стенами-окнами от пола до потолка, больше ничем не отличалась от обыкновенного рабочего кабинета. Правда, и высокий шкаф-солдатик, и стол, и кресла, и даже диван были сделаны из странного полупрозрачного материала. Внутри него плавали и мерцали искорки, похожие на остатки фейерверка.
Ректор встал из-за стола и поклонился Арзавиру, поглядывая на меня раскосыми темно-травяными в черную крапинку глазами.
Глава Академии отличался от людей так же, как и короли. «Фирменной» совершенно гладкой кожей без малейших признаков растительности, волосами, похожими на желтые шелковые нити, — и больше ничем.
Передо мной выпрямился и скрестил руки на груди крупный мужчина. Немного грузный, но не слишком, с квадратным лицом и массивной челюстью. Одевался он почти так же, как Арзавир с Наллисом. В свободную белую тунику, правда, с воротом под горлышко, и не то чтобы свободные — скорее мешковатые черные брюки. Несмотря на это, костюм ректора выглядел скорее строгим, чем хипповатым.
— Карлиман. Я привел тебе новую студентку. Нужно устроить ее в начинающий поток. К тем, кто еще не умеет обращаться. Представить преподавателям и студентам как сироту из Ррайтаны. Дальнюю родственницу королевской династии.
Ректор заломил густую желтую бровь, спрятал руки в карманы, но промолчал. Арзавир тоже немного помедлил, будто решал, оставить Карлимана вообще без информации, или все же поделиться хотя бы толикой.
После недолгой паузы король разразился объяснениями:
— Эта девушка, Ирида, перерожденная. Утонула, брат пытался оживить ее искусственным дыханием и…
— Я понял, — кивнул ректор. — Интересно. Я слышал, что есть люди с неактивными генами перевертышей. Те, кто может перерождаться через смерть. Вроде бы даже одна жила в нашем королевстве, а потом уехала в Ррайтану. Когда же это было? — Он вскинул глаза к высокому сводчатому потолку кабинета.
