Сейчас у него начался новый прилив творческой активности, и, зашедшая в мастерскую с утра Мария, оставила на столе термос с кофе и только что испеченные матерью пироги. Осторожно заглянув через его плечо на холст, она тихо удалилась. Вячеслав Иванович, казалось, не заметил ее появления. Он весь был в «Осеннем лесу».
Сегодня у него удивительно легко шел пейзаж. Он почти физически ощущал падение золотых листьев на своем холсте. Он вдыхал эту особую осеннюю прозрачность воздуха. Восторженная улыбка блуждала на его устах, и ему хотелось все свои впечатления осени как можно точнее перенести на холст.
И тут зазвонил телефон. Художник продолжал работать, решив не обращать внимания на звонки. Но телефон просто разрывался. Он звонил и звонил. Вячеслав Иванович с тоской отвел взгляд от картины и нехотя достал трубку. В ней раздался глухой и какой-то потусторонний голос Валентины:
– Я умираю, Слава, приезжай. – И трубку положили.
Он никак не мог выйти из состояния вдохновения, чтобы понять значение звонка. Минут пять он стоял, держа в руках трубку, все еще не понимая, чего от него хотят. Но постепенно смысл услышанного стал доходить до него. Он набрал ее номер, но телефон на том конце зловеще молчал. Минут пятнадцать он пытался до нее дозвониться, думая, что она просто хочет оторвать его от работы. Телефон молчал.
Он страшно разозлился на нее. Что за дурацкие штучки, детские игры? У него такой настрой на работу, а из-за этой дуры надо все бросать. Ни жена, ни дочери никогда не смели отрывать его от работы. Они лелеяли его творческие озарения и все проблемы в это время брали на себя. А эта дрянь возомнила, что без нее он просто не сможет жить, и совсем не считается с его интересами.
– Ну, уж нет! – сказал он решительно. – Я положу этому конец! Не хочешь по-хорошему? Не берешь трубку? Ну и хрен с тобой! – в сердцах сказал он.
Он снова подошел к холсту. Свет осени как-то погас на картине, и ему все не нравилось. Он критически смотрел на свою работу и не находил уже той прелести, которая, казалось, лилась из картины каких-то полчаса назад. Сразу пропало желание работать. Кисть, которую он взял в руку, замерла неподвижно. Он бросил ее и нервно закурил.
Ну, какая же эта дрянь навязчивая. Он отдал ей все свободные деньги, помог ей с устройством на квартиру, а ей все мало, раздражаясь все больше и больше, думал он. Нужно рвать с ней окончательно. Ему хотелось просто убить ее. Что там она лепетала? Умираю, приезжай? «С чего это вдруг молодая, здоровая баба умирает? – ехидно подумал он. – Надо же такое придумать? Не мытьем, так катанием хочет его захомутать. Не дай бог, до жены дойдут слухи».
Он стал нервно ходить взад и вперед по мастерской. Черт возьми, сколько ей заплатить, чтобы от нее откупиться? Денег сейчас нет, но сданы две картины на продажу. Правда, жена знает о них и ждет пополнения бюджета. «Ну какой же я дурак, – ругал себя Вячеслав Иванович, – зачем я связался с этой дурой? Что-то она там шептала о смерти, – опять вспомнил он».
Достав мобильник, он снова набрал ее номер. Он злился и снова и снова набирал номер. Молчание. Вдруг ему стало страшно. А если там что-то произошло? Может, муж приехал и избил ее до смерти? «Боже мой! – в ужасе подумал он. – Что скажут хозяева?». Ведь квартиру снимал он через друзей.
Он выскочил на лестницу в рабочем халате и, только закрывая мастерскую, вспомнил, что не переоделся. Вернувшись, он постарался успокоиться. Переоделся, сел за стол и выпил кофе с пирогом. Манюня даже не окликнула его, чтобы не мешать ему работать, с благодарностью и нежностью подумал он о дочери. И снова разозлился на себя, на эту…
