– Больно.
Майор стал оглядываться по сторонам. Подошел к трубам, завернутым в металл, попытался подцепить рукой один лист, другой… Вскрикнул, порезавшись, но тут же с удвоенным усердием принялся отковыривать, тянуть, выдирать.
– Да! Есть! – блестящий кусок полетел на пол, на его месте показался охватывающий трубу утеплитель. Вадим с остервенением принялся отрывать мягкий материал, складывая из него подобие лежанки. Выдрал еще один квадрат металлической обшивки, потом еще один, и еще. Доставал из под них утеплитель, похожий одновременно на войлок и поролон. Стал укрывать им Наташу. Лег рядом, прижался теснее, накидывая утеплитель и на себя.
– Ничего, боль пройдет. Сейчас мы согреемся. Будет тепло. Отдохнем, а уж завтра… Завтра дальше… В сказочный мир. Правда? – закрыл глаза, выпустив изо рта белое облачко.
Наташе снилась толпа. Она посреди тысяч людей, идущих в разных направлениях, каждый своей дорогой. Люди толкаются, пихают друг друга локтями, но все успевают бросить на нее взгляд – презрительный, осуждающий. Мужчины, женщины, дети, старики. В каждом взгляде немой укор и она словно слышит чужие мысли: «могла спасти всех… спасла только себя… лучший мир только для одной себя…» Еще мгновение и толпа стала отдаляться, оставляя Наташу одну. Люди исчезали во мраке, среди переплетения силовых кабелей и канализационных труб верхнего яруса. А за спиной учительницы разгорался рассвет, щебетали птицы, дул свежий ветерок. И кто-то тянул ее, туда, к теплому солнечному свету. «Идем! Оставь их, нам пора». Ладонь, сжимающая ее пальцы, показалась девушке жесткой, неудобной. Она опустила взгляд и увидела трехпалую когтистую руку.
Наташа вскрикнула, открыла глаза. Вокруг нее холодные стены железного коридора. Тусклый свет невидимых ламп позволял увидеть трубы, с которых частично была содрана обшивка. Девушка приподнялась, заметила Вадима. Он лежал рядом, тесно прижавшись к ней, сжимая своей пятерней ее ладонь. Девушка отдернула руку. На какое-то мгновение ей показалось, что майор умер. Она хотела вскочить, отпрыгнуть в сторону, но… нашла в себе силы и смелость наклониться, приблизиться к самому его лицу. Почувствовала спокойное, размеренное дыхание. Вадим крепко спал.
Она вдруг вспомнила их ссору, потом выход в камеру охлаждения… Дальше – смутно – как он нес ее на руках. Наконец – еще более неразборчиво – боль и что-то теплое, сверху, рядом…
– Ты спас меня?
Чернаков застонал, потянулся. Приоткрыл глаза.
– Привет. Уже проснулась?
Она кивнула. Майор сел, посмотрел на смарт-браслет. Присвистнул.
– Ого! Мы проспали пять часов. Как ты? Руки-ноги не болят?
Отрицательно помотала головой.
– А чего молчишь? – он улыбнулся.
Смутившись, Наташа отвела взгляд.
– Спасибо. За вчерашнее.
Вадим улыбнулся еще шире, кивнул.
– Ты говорила, что после камеры надо идти через какой-то вентиляционный канал.
– Да. А мы далеко ушли от камеры?
– Ушли? Ну, кто-то ушел, а кого-то на руках унесли.
Она смутилась еще больше.
– Да ладно тебе. Я все понимаю. С полкилометра, наверное.
Наташа достала бумажку с перерисованными знаками, развернула ее. Некоторое время разглядывала, потом сказала:
– Нам придется вернуться. Вход в канал сразу после камеры охлаждения.
Вадим посерьезнел, нервно передернул плечами.
– Что ж, не могу сказать, что меня это радует, но… вернуться так вернуться!
Искать вход долго не пришлось: он был обозначен большим, четко прорисованным символом. Если бы Наталья не отключилась от холода, она бы, несомненно, заметила его еще вчера. Канал был темный и узкий, по такому только ползком, друг за другом. Но был у него и несомненный плюс: из темного чрева веяло теплым воздухом.
