– Как-то слишком сильно он дергается, правда?
– Ему больно, сэр.
– Больно-то больно, но я начинаю сомневаться в его физической кондиции. Вы проверяли его?
– Каким образом, сэр?
– Каким-нибудь подходящим. Натравите на него грабителей, посмотрите, как он справится.
– Хорошо, сэр.
– Вот и славно, я пойду. Когда появятся результаты проверки – сообщите.
– Разумеется, сэр. Сразу же.
Директор ушел, и вскоре после этого Вуйначека на каталке повезли в изолированный бокс. Янгер, тотчас спустившись из начальственной ложи, последовал за лаборантами.
Подождав, когда они вышли и заперли стальную дверь с большим окном из бронированного стекла, он подошел к нему и заглянул в бокс, где под изотермическим одеялом лежал Вуйначек.
Хорошо генералу, ляпнул – объяснись с ним, и ушел, а ему придется объясняться.
– Как он, не пережарили вы его? – спросил Янгер.
– Не пережарили, – буркнул лаборант сквозь маску, из-за которой его нельзя было опознать. Вроде это был Френдберг. Маска искажала тембр голоса, поэтому лаборант мог и надерзить, прячась за секретность рабочего статуса. Теперь невозможно было узнать, кто именно работал в ту или иную смену, если сам лаборант не хотел этого.
«Завели, блин, порядочки», – вздохнул Янгер.
– Ну что, может, уже запускать его? – спросил лаборант. – Я с утра не жрамши – четвертая операция без перерыва.
– Запускайте, – кивнул Янгер.
Лаборант щелкнул дистанционным пультом, и тело под блестящим одеялом дернулось.
– Ну вот, он отлично реагирует, показатели в норме, – сказал лаборант, поглядывая на панель приборов, вмонтированных в стену над каталкой с пациентом.
Вуйначек отшвырнул одеяло и соскочил с каталки на пол, но ноги не удержали его, и он упал.
Звука падения слышно не было, как и слов, которые выкрикивал пострадавший.
Схватив легкий лабораторный стул, швырнул его в окно. Стул разлетелся вдребезги, но бронестекло едва дрогнуло, а Янгер стал знаками показывать, что ничего не слышит.
– Пациент бодр, значит, я могу идти, – сказал лаборант и поспешил к ожидавшему его коллеге.
Между тем до Роджера наконец дошло, что его не слышат, и он погрозил Янгеру кулаком, продолжая высказываться в его адрес. Так прошло еще несколько минут, и Янгер разводил руками и пожимал плечами, показывая, что все еще не слышит Роджера.
Когда тот успокоился, Янгер рычагом включил привод звукоизолирующих жалюзи, и голос Роджера стал слышен.
– Открой эту дверь немедленно, Джоу! Не испытывай мое терпение!..
– Мне кажется, ты еще не успокоился, Роджер.
– Я успокоился, морда ты мерзкая! – воскликнул Вуйначек, хлопнув ладонью по бронестеклу. – Это тебе зоопарк, что ли? Открой немедленно!..
– Подожди, давай сначала поговорим.
– Открой дверь, и поговорим!
– Нет, ты все еще не в порядке.
– А как ты хотел, мерзавец, чтобы я был в порядке, если меня жгли прямо без обезболивания?! Ты знал, что так будет?! Знал?!
И Роджер еще раз ударил ладонью по стеклу.
– Нет, Роджер. Не знал. Обычно это болезненная процедура, но не страшнее инъекции, однако начальство решило подстраховаться и ввело дополнительный уровень сложности кода, потому тебя и поджарили. Прости, я правда не знал.
– Даже Веймар не опускался до такого беспредела, хотя, случалось, и подставлял нас!..
– Я могу как-то компенсировать тебе перенесенную боль?
– Конечно, можешь, пристрели своего начальника, и мы в расчете!..
– Это было бы слишком просто, – улыбнулся Янгер. – Мы договаривались на четыреста семьдесят, а будет четыреста девяносто девять.
