– Настоящий – это значит с профессиональным звуком. И писать надо не у Котенко, а в нормальной взрослой студии, с реальным качеством. Чтобы можно было впарить любому продюсеру. Или на радио. Ты думаешь, Вадюша, что самопальную демку будут серьезные люди слушать?
– У «Диатримы» ничего подобного не планируется даже, – сообщает Роммель.
Еще несколько минут я трамбую им уши внушительными терминами типа «саунд-продюсирование», «студийный грув» и «ненавязчивый мастеринг», а главную бомбу оставляю на десерт.
– Но все это имеет смысл только при одном условии, – беру паузу, а вот теперь «Огонь!»: – Играть на записи должны нормальные музыканты, чтобы все прописали качественно.
– То есть как? Вместо нас кто-то сыграет наши партии? – теряется Стэн.
– Вместо нас. И не кто-то, а профи, сессионщики. Или ты так круто втыкаешь на басу? Может, ты Фли? Или Маркус Миллер?
Стэн явно раздавлен, да еще и добит тем, что не знает, кто такой Маркус Миллер (который, получается, круче самого Фли). Я, правда, тоже прочитал о нем только вчера и ни одной ноты в его исполнении не слышал, но сейчас это неважно.
– А мы-то тогда что в этой студии делать будем? Что там останется нашего?
– Наши песни. Наши голоса. Наши идеи. Наше руководство.
На «руководстве» Стэн явно оттаивает, а Роммель с Троцким – те и вовсе глядят на меня, как кошки на владельца фабрики по производству валерьянки.
Десять минут назад за такую идею они бы меня порвали на британский флаг, но сейчас проглотили как миленькие. Прямо как в песне: «Братва согласно закивала, Ноггано – лидер».
– А лаве? – вдруг вскидывается опомнившийся Роммель. – Студия, музыканты, мы же такое просто не потянем, там бабосы астрономические!
Посыл понятен – опасается, что его заставят скидываться.
– Без паники! Разбивать свинью-копилку тебя никто не заставляет, можешь дальше копить на трехколесный велик. Деньги я достану, это вас парить не должно.
Ох, наверное, хватит с них сегодня потрясений, что-то много всего я на них за один раз вывалил. Не ровен час, кого-нибудь кондрашка хватит – вон какие мордашки неестественные.
Впрочем, пацанчики справляются с шоком довольно шустро. Во-первых, им явно в радость, что кто-то за них все уже решил, а во-вторых, прикольно ощущать себя в роли Молодых-Звезд-Замышляющих-Дебютный-Гениальный-Альбом.
Мимоходом сообщаю, что в Дебютном-Гениальном-Альбоме будет десять песен. «Для демократии» спрашиваю – ваше мнение, уважаемые коллеги? Ясное дело, уважаемые коллеги против числа «десять» ничего не имеют.
– «Взаперти» надо по-любому писать, – заявляет Роммель.
– Еще «Лазанью», «Удушье», «Дуги Бримсон», – подхватывает Стэн.
– «Прямой эфир»? Нормальная песня, – предлагает Троцкий. При этом вопросительно смотрит, и что характерно, только на меня.
– Нет. Давайте так. Это должен быть альбом, где каждая песня – хит. Сто-про-цент-ный. У нас разве таких много?
Я говорю уже на автомате (все ведь сто раз обдумано), а сам вспоминаю о воскресной встрече в метро. Почему-то представляю, что девушка с молитвенником (так ведь это называется?) слышит наш разговор и смотрит на меня как-то… с сожалением, что ли… Хотя, по-моему, то, как я сейчас всех прогнул, – это просто восторг.
Чтобы прогнать эти мысли, несколько раз резко мотаю головой (со стороны, наверное, выглядит мило и экспрессивно, как и полагается Молодой-Звезде-В-Предвкушении-Гениального-Альбома), и небрежно выдаю последний отрепетированный аккорд:
