Перо находок - страница 2



На разных концах земли,
В каждом из созвездий
Видны поколения тли
И единицы лезвий.
Срезая ночью хор
Утром увидишь – тенор,
За темнотою нор
И под морскою пеной
Признаки той зари
Смыкание век пророчат,
Под уговоры «спи!»
Спать никто не хочет.
С холма идёт звездочёт,
Дорога петляет низко.
Я отрываю счёт
Между дальней звездой
И той,
которая близко.

Дрожит стекло в оконной раме

Дрожит стекло в оконной раме,
Дрожит душа в оправе дней,
Что было раньше вместе с нами,
То между нами стало в ней.
И от мороза стёкла сильно
Скривились, выгнулись дугой,
И льда узоры изобильно
Покрыли окна пеленой.
Но в этом ласковом барьере,
Как в обветшалой тишине,
Душа тоскует о потере
И выбирает стужу мне.

Талисман

И это мне? Пожалуй, не хочу.
Чего ещё ненужного предложишь?
О, сколько дней истошно хохочу,
И, вероятно, улечу в Воронеж,
Где на большой асбестовой трубе
Качаются ремонтники котельной.
Я забываю мысли о тебе,
Метая в них свой амулет нательный.
Свой талисман, разбитый на куски,
Я подберу, изломан и удачлив.
А ты усни, массируя виски,
На не своей, но, всё-таки, на даче.
И напевают шёпотом осин
Резные дни под звуки кашалота.
И я шепчу, шепчу тебе: «усни».
А ты в ответ не засыпаешь что-то.

Давай же так

Давай же так – расходимся с тобой
На плоскости крыла от самолёта,
Под оркестровый барабанный бой
И алименты по размеру МРОТа.
У крымских гор и спорных валунов,
Где грек сидел, татарин искупался,
Где солнце не встречается с луной,
И кроме нас никто не расставался.
Давай же так – останемся вдвоём
Ещё на эти только две недели,
И, может быть, в отчаяньи поймём,
Что вовсе расставаться не хотели.
А может, всё закончится совсем,
И мы минуем нужную развилку.
Покружимся, как в детстве карусель,
И разлетятся имена и снимки.

Вот звук, пронизанный иголкой

Вот звук, пронизанный иголкой:
И жалобный, и леденящий.
Вот мой портрет за книжной полкой,
С моим листком задвинут ящик.
На зеркалах покровы шерсти —
Так, видно, умер для неё я,
Ведь не хотят обычно лести
От великана и изгоя.
Кружат ботиночки попарно,
Сменяя времена сезона.
Я стану очень популярным,
Но этот мир закрыт как зона.
И проходя возможно мимо,
На максимальном расстоянии,
Я, понимаю: не обнимут,
И не хожу с ней на свидание.

Отшельник

Порицаешь явление страха,
Если сам ты явление есть.
Сам себе и помощник, и знахарь,
И благая, и трудная весть.
Сколько жил ты в пустыне безлюдной
И бродил по далеким прудам?
Ты настолько же стал неподсудный
Всем людским трибуналам – судам.
Ты настолько же стал неприкаян,
Как в лесу вымирающий зверь,
Проходя стороною и краем
За свою потаённую дверь.
Не мешая кому-то, чему-то —
Просто разные уровни есть.
Этот страх, порицаемый круто —
Это слава твоя,
Это честь!

Фигурная память

Простая фигурная память —
Мечта и фигурный резак.
Ты сел подноготную править:
Вот «лид», укороченный «заг».
И всё поддаётся в угоду
Ножам и давлению пил:
«Тебе не давали проходу,
А ты никого не любил».
И так показалось, что можно
Судьбу заменить, перебрать.
Но ты оперировал ложью,
И ложь перевесила, б****!
Качели винтом изогнулись,
Застыв на такой высоте,
Что крик затуманенных улиц
Уже не составил вестей.
И ныне свободная память,
Уйдя от путей и невзгод,
Уже не испробует плавить.
Уже не испробует, вот.

Я создал мир

Я создал мир
Без лесенки, без правил.
Я создал мир —
Создал и не исправил.
Я поборол гнетущее потребье —
Не продавал я крылья или перья.
Я заходил и уходил не знавши,
Не был кому-то братом (даже старшим),
Не предавал большущего значения