«Эх, если я мог тебя сразу прооперировать…» – сокрушался Эдгард, понимая, что с каждой пролитой каплей крови жизнь покидает тело его любимой, а он не в силах что-либо сделать, только ждать.
– Потерпи, потерпи, родная, – нашептывал Марине ее муж, прижимая ее тело к себе. – Скорая вот-вот приедет… Тебя отвезут в больницу… И все будет хорошо… Ты только потерпи, не умирай… Слышишь? Не умирай…
– Дорогой… – прозвучал тихий голос.
Мужчина даже вздрогнул от неожиданности.
– Марина?! Тебе нельзя говорить…
Но женщина захотела что-то сказать и только сильная боль не дала это сделать. Наконец собрав последние силы, она произнесла:
– Позаботься… о… дочери… доро…
Договорить фразу она уже не смогла. Красивое лицо исказила гримаса боли и страха. Марина зашлась в кашле, выплевывая сгустки крови.
Эдгард пытался успокоить жену, но помочь ей ничем не мог.
Женщина выгнулась дугой, напряглась, из ее груди с хрипом вышел воздух. Секунда и ее тело обмякло…
Осознав гибель жены, Эдгард зарыдал. Прижав тело любимой к себе, он плакал, продолжая нашептывать ее имя и то, как сильно он ее любит. Просил вернуться, не оставлять его…
Холодные капли дождя падали на мужское лицо, скрывая его горькие слезы.
Прибывшим на место аварии медикам предстало печальное зрелище: мужчина в одночасье потерявший жену, но продолжающий сжимать ее бездыханное тело в своих объятиях…
Не сразу Эдгард позволил врачам забрать у него Марину. И только напоминание, что у него осталась дочь, которой тоже требуется внимание, вернуло ему рассудок.
В больницу он поехал с Кариной.
После операции из разговора с коллегой Эдгард узнал, что ходить девочка сможет. Однако дорога в большой спорт отныне и навсегда будет закрыта. Пострадавшее колено не выдержит подобных нагрузок. Одна серьезная травма, и девочка станет инвалидом.
Эдгард вздохнул. Как сообщить услышанное дочери, мужчина не знал. Карина постоянно расспрашивала о маме. А он все тянул и откладывал неприятный разговор, каждый раз находя для этого новую причину. В конце концов, отцу пришлось рассказать дочери горькую правду.
Слова дались мужчине тяжело, но выбора не оставалось.
– Доченька… – осипшим голосом произнес он, едва остался с дочерью один на один. – Понимаешь… Мама… С ней… Она…
И умолк. В глазах застыли слезы. Но невыносимо молча сидеть под пристальным взглядом ребенка. Наконец, собравшись с духом, мужчина сообщил дочери страшное известие и приготовился к возможной реакции Карины. Но девочка выслушала все спокойно, не проронив ни слова.
Они так и просидели молча несколько минут.
Эдгард испугался. Не за себя, за дочь. Пугало ее недетское спокойствие, с которым она выслушала новости.
«Господи! Да пусть она хотя бы заплачет или закричит!» – мысленно простонал раздавленный горем отец.
– Папа, выйди, пожалуйста… Я хочу побыть одна… – после долгого молчания произнесла девочка.
– Хорошо, родная, – согласился Эдгард. – Если что-то понадобится, я за дверью…
– Спасибо, папа, – тихо ответила Карина, пытаясь скрыть от отца истинные эмоции.
Эдгард вышел. Невыносимо хотелось курить.
– Карина, я отойду минут на пять, может десять, – сообщил он дочери, заглянув обратно в палату.
– Хорошо, папа…– голос девочки предательски дрогнул, но мужчина сделал вид, что ничего не заметил.
Он уже и сам догадался, что дочка хочет выплакаться, но без свидетелей, и вышел из палаты.
Мужчина не ошибся. Закрыв дверь, он еще постоял возле нее. Прислушался. Из палаты послышались сдавленные рыдания его дочери.
