Поэт, бля! Мне его даже стало немного жаль.
- А если проклятое золото просто переплавить? – спросил я.
Гоблин резко обернулся ко мне перекошенной ненавистью и без того отвратительной мордой в очках. Ну, чисто всё прогрессивное человечество, каким я его себе представлял!
- Во время переплавки проклятья освободятся и поразят тех, кто будет плавить, - пророкотал Гронг. – За такое не возьмутся даже гномы.
- А как же эти, гоблины? – удивился я.
- Что гоблины? – не понял великан.
- Ну, гоблины же вон – возятся с монетами, - сказал я глубокомысленно. – А они ж вам родичи?
- Кому блять они родичи нахуй?! – взревел Гронг, оскалив клыки.
- Оркам и гномам, - проговорил я растерянно. – Я читал про вас, что вы родня, и ты сам сказал, что хорошо знаешь гоблинов… вот… в чём дело-то?
Гоблин сука упал рожей на стол и трясся, повизгивая и похрюкивая от внезапного счастья. Гронг постоял с открытой пастью, наконец, захлопнул её и задышал носом. Гоблин же в экстазе принялся стукаться лбом в стол. Орк резко протянул лапу к его загривку и, впечатав еблом, с отчётливым хрустом повернул ему головёнку. Гоблин дёрнул ногами, ещё сильнее испортил воздух и обмяк.
- Твои это родственники, - прогудел Гронг с тихой грустью, отпустив дохлого гоблина и вытирая лапу об штаны. – Вот в такое со временем превращаются некоторые клерки из пришлых засранцев. «Гоблины» это прозвище, а не название расы.
- Они не размножаются? – уточнил я деловито.
Гронг внимательно посмотрел на меня и покачал головой.
- Им не до этого, - сказал он. – А знаю я о них потому, что в гоблинов клерки превращаются в основном на службе у гномов. В принципе, это болезнь – служащие всё больше времени проводят на работе, перестают за собой следить, у них портятся характеры, они замыкаются … во-о-от. А у гномов тоже, знаешь ли, скапливается проклятое золото, и гоблины заканчивают жизни в таких хранилищах.
Я задумчиво потёр подбородок. Получается, у гильдии убийц какие-то дела с гномами? Но Гронг сказал «превращаются в основном на службе у гномов». В торговых гильдиях и у человеческих купцов, наверняка, происходит что-то подобное. Бедняг выгоняют из приличных фирм, и они оказываются в таких местах. Как те же оборотни, вид сбоку. Грустно, но жизнь вообще грустная. Короче, лирику нафиг.
- Да? – проговорил я, иронично взглянув Гронгу в лицо. – Тогда, раз сам его придавил, сам и выбрасывай, а то дышать нечем.
Гронг неприязненно на меня посмотрел, но, ничего не сказав, взял труп клерка за шиворот двумя пальцами и стащил со стола. Подтащил ко входу в хранилище, открыл дверь и забросил тело внутрь. Из зала доносились восторженные демонические вопли. Гронг прикрыл дверь, Настины взвизги утихли. Я решил переходить к делу и заговорил ровным тоном:
- Итак, что у нас получается, дорогие компаньоны? Кроме оружия и магических трофеев, 1 654 278 золотых. Всего у нас долей… э… моя, Насти, Рене и Гронга, Вовы, Тео, Кэрри, дяди Фрола и дяди Фомы, у парней от общины на всех одна доля и пятнадцать долей рейнджеров…
- Пятнадцать рейнджеров?! – воскликнул дядя Фома.
- Да, Володя же говорил, что все, кто рискуют одинаково, и получают поровну, - спокойно напомнил я. – Итого 25 долей. На одну долю получается 66 171 золотой и серебрушка…
- Серебрушка?! – крикнул дядя Фрол. – Проклятое золото ценится в десять раз дороже обычного!
- Ой, да и ладно, - сказал я добродушно. – У общины без меня шесть долей, итого 397 026 монет и остаток округлим до золотого.
