– А Бориска не убьет тебя?
– Да за что? Я ж ему одолжение, считай, делаю!
Разболтала я ей все свои дела, в том числе про новую встречу с парнем на «БМВ», заодно велела отзвониться, когда домой придет. Все это время от аппарата не отходила, даже ужинала практически на нем. И вот в районе шести он долгожданно запиликал.
– Подруга, тебе конец! – с места в карьер начала она. – Сперва он просто спрашивал, где бабулин дом находится по отношению к месту преступления, сколько мы там были, во сколько ты ушла…
– Во сколько я ушла?! Он что, меня подозревает?!
– Не ори, не знаю. Просто, когда я до твоего Хрюкина дошла, ну, что он подвозить тебя намеревался, Лысый как начал ругаться! «Что она, – орет, – факты от меня скрывает?!»
Ну, подруга! Удружила! Ладно, нужны ему факты, он их получит! Да такие – пожалеет, что на свет родился!
– Что конкретно ты сказала?
– Да я не успела ничего сказать. Только знаю, мол, мужик к тебе клеился перед тем, как ты труп нашла, вот и все. Подумаешь! А он сразу в крик. Так я с испугу забыла рассказать, что ты с ним уже знакомство свела. Но, наверное, правильно сделала. В общем, жди, Юлена, повестку в суд. Посадят тебя.
– За что?! – испугалась я.
– За дачу ложных показаний. А ежели серьезно, велел передать, чтобы завтра ты явилась как штык в то же время. Кстати, у меня для тебя еще новость, но приятная на сей раз. Так что завтра по обычному маршруту – из прокуратуры ко мне.
Короче, лекции я опять пропустила. Но это даже хорошо: по пятницам сразу две пары экономической теории, меня б обязательно спросили, а я так и не дочитала Карла Маркса.
Я заходила в двери проклятого здания. (В пунктуальности мне не откажешь – ровно десять.)
– Можно? – поинтересовалась я на пороге кабинета Акунинского, но дожидаться ответа не стала и шлепнулась на свой любимый стул.
– Юлия Сергеевна, – без какого-либо приветственного вступления начал он, – я не буду вас винить за дезинформацию, сам понимаю, вам было нелегко, так что давайте начнем сначала.
Только я приоткрыла рот, дабы спросить: «С какого?» – но он не дал мне сказать, взяв инициативу разговора – если так можно назвать допрос – на себя:
– Припомните, пожалуйста, приметы гражданина, который предложил вас подвезти.
– А? – переспросила я, чтобы потянуть время и решить, как мне поступить. Если Николай не сказал, что был там, то я могу его подставить, как едва не сделала Катька. Сначала необходимо с ним переговорить.
– Ну как он выглядел? Вы можете его описать?
– А, это, ну, нет, я не могу.
– Почему? – сверх меры удивился он.
– Так темно было. И не помню я уже.
В лицо ударила краска. Еще вчера у меня возникло ощущение, что я вляпалась во что-то недоброе, и все же я надеялась на продолжение знакомства с Николаем, по крайней мере до того порога, пока сама не пойму, что с ним что-то не то и нужно заявить о нем следователю. А пока я должна была держать эту тайну при себе, в конце концов, Коля с его обворожительной улыбкой мне куда больше импонировал, нежели злобно оскалившийся следователь. Потому я соврала.
– Ладно, давайте сделаем так. – Он достал лист бумаги и ручку и протянул мне. – Попытайтесь что-нибудь вспомнить и по ходу записывайте сюда.
Ладно, так уж и быть, запишу тебе общие приметы, все равно не найдешь. Я рьяно принялась за дело: «Высокий, симпатичный, темноволосый, одет в темно-серый костюм…»
В этот момент дверь приоткрылась, и в щелочке показалась голова миловидной молодой женщины, приятное, но заплаканное лицо обрамляли спутанные желтые волосы. Борис Николаевич оживился.
