Когда всех смыло спать, и я осталась одна в голову стали лезть ужасные мысли, которые так любят подбрасывать черти ночью. Я пережила кошмарно тяжелые три дня в новом для меня мире и обрела прекраснейших друзей, о которых так старательно мечтала. В ту ночь Эмирия впервые увидела мои слезы.
Утром ничего не изменилось, а даже ухудшилось в сотни раз.
Как всегда, с воплями, шуточной руганью, и вообще, с хорошим настроением явились «Twins». Они начали расспрашивать о моем здоровье, меня это раздражало, и я отвечала общими фразами. Мне хотелось их выгнать. Не понятно, откуда взялась эта бессмысленная злость, но я никак не могла совладать с нею. И, видимо, пока я не нарублю достаточно дров не успокоюсь.
– Думаю, я готова встать.
– Я помогу.
– Спасибо. Сама справлюсь, – грубым тоном остановила я Тома.
На удивление я встала без неуклюжих последствий: ноги оказались послушней, чем я думала.
– Пожалуй, я прогуляюсь.
– Я с тобой, – наглость Пита не оставила мне выбора.
«Зачем он поплелся за мной? Неужели не понятно, что я ушла, чтобы побыть наедине?! Да, мне мало одной ночи одиночества!» – думала я.
На мне, оказывается, была ужасно растянутая, абсолютно выцветшая неизвестно какого века выпуска рубашка с доисторическими кружевами, на которые я просто смотреть не могла. Теперь понятно, почему парни еле сдержали смешок, когда я поднялась, ведь это невероятное зрелище!
Мы вышли из палаты в коридор, сопровождающийся огромными окнами с узорными рамами, как в столовой. За ними открывался полный вид на небольшую площадь, кишащую эмирянами и, окруженную знатными замками. По белоснежному коридору медленно шагали больные вроде меня, на подмогу им спешили феи – нянечки.
– Ты нормально себя чувствуешь? Может помочь?
«Пошли его куда подальше, Туна!» – въелось мне в мозг.
– Знаешь, я нашел свой талант, уникальность или как там это называется. Короче, эту часть силы, которую ты мне подарила, – улыбался Пит. Меня рвало на кусочки страшное желание разукрасить им внизу красующуюся площадь. Он сделал довольную собой паузу в ожидании моих красноречивой похвалы, но конечно ничего подобного не произошло, на его счастье. – Что с тобой?
– А что не так? – изобразила я удивление.
– Вот, давай только без этого, – противился близнец.
– О чем ты?
– Перестань. Мы не заслужили такого отношения.
– А какое вы заслужили?
– Почему ты выбрала нас, Туна? – задал он встречный вопрос.
– Это случайность.
– Тебе ведь сказали, что случайности не случайны.
– Много чего можно говорить. Я тоже всем твержу: говорите мне правду, какая бы она не была. Только с ней я могу быть счастлива, но ведь всем наплевать!
– Ты сейчас из-за этого злишься?
– Какой ты проницательный!
– О, это мой талант! И со всей своей проницательностью и искренностью я говорю: тебе никто ни о чем не врал! Какая муха тебя укусила ночью?! – о, Пит был убедителен. Я не знаю, кто меня укусил ночью; не знаю, что со мной. Теперь мне надо бы мягко выбраться из сложившейся ситуации.
– Хорошо, Пит, я буду сильной. Но учти! Это на твоей совести, если таковая имеется.
– Имеется, имеется, – покачал он головой, а затем добавил. – Не важен сам предмет или происходящее, важно – как ты это видишь и воспринимаешь, – повел он бровью.
– Такое ощущение, будто жизнь идет сама собой, независимо от моих действий, – я абсолютно не понимаю, что происходит этим утром.
– Тебе это всего лишь кажется.
