Если бы он явился сейчас к Семену, тот не стал бы с ним разговаривать. Если бы Уголовного кодекса не боялся, долбанул бы его по голове чем-то тяжелым.
Старший Пименов был единственным человеком, которого он ненавидел. Но дети за отцов не отвечают. И Виталя просто ему как человек не нравился. Однако встретился с ним, предполагая, что тот сможет принести доход его фирме и вывести на новый уровень.
Конечно, не нищеброды были клиентами Ткачева, но люди в средствах, пусть и немалых, ограниченные, имеющие традиционные вкусы, стремящиеся скорее к комфорту, чем к красоте и необычности… А он хотел творить… Или все же вытворять?
– Сейчас я задумал нечто грандиозное, – продолжил Виталя, допив вторую порцию виски и заметно порозовев.
А тут и помощница Семена явилась с подносом. На нем крекеры, оливки, твердый сыр.
– Что, икры нема? – повесил уголки своего рта Пименов. – М-да… А говоришь, все хорошо. Бедненько у тебя, Сема! Но я помогу тебе выйти на новый уровень.
– А можно ближе к делу? У меня куча дел.
– Отмени все. Перед тобой тот, кто прославит тебя и, как следствие, сделает богатым.
Семен предполагал услышать что-то вроде: «Войди со мной в долю, и через кратчайший срок мы не только отобьем затраты, но и получим прибыль».
Перед тем как встретиться с Ткачевым, он наверняка навел справки и сделал вывод, что у того средства имеются. А вот у самого Витали как знать… У отца новая семья, трехлетний ребенок. Опять же на плотно засиженную политическую жердочку даром не вскочишь. А содержать великовозрастного детину-транжиру ох как накладно… Да и надоело. Сколько можно?
«Если я прав и мне сейчас представят бизнес-проект, откажусь, – сказал себе Семен. – Даже если предложение будет заманчивым. С кем угодно в долю войду, только не с младшим Пименовым…».
– Я уже говорил, что задумал нечто грандиозное? – спросил Виталя, после того как прожевал горсть оливок.
Сок стек по его подбородку, и он вытер его рукавом своего дорогущего пиджака.
– Минуту назад.
– Да. Так вот, я хочу, чтоб ты стал частью проекта.
– Денег не дам.
– Мелочевку свою оставь для покупки новых кед… и подаяния нищим. У меня есть не только бабки, но и идея, а также объект, который я хочу отдать тебе на растерзание.
– Какой? – осторожно спросил Сема.
– Сейчас покажу. – Он открыл сумку из кожи крокодила (а какой еще?) и достал из нее планшет. Выведя на экран фотографии, протянул его собеседнику. – Как тебе?
– Это что за развалюха?
На снимках было запечатлено старое, дореволюционное здание со следами былой красоты, но находящееся в ужасном состоянии. И ладно бы в нем не было дверей и окон, так один из углов обрушился.
– Это усадьба князя Филаретова, – принялся объяснять Виталя. – Построена в конце XVIII века.
– По ней заметно.
– До революции она выглядела прекрасно. Открой второй альбом.
– Да, – вынужден был согласиться Семен, последовав совету Виталия. – И очень авангардно. В те времена совсем не так строили.
– Гауди со своими причудливыми домами, собором и парком нервно курит! Архитектор, спроектировавший особняк Филаретова и другие постройки на территории усадьбы (до наших дней не сохранившиеся), опередил свое время задолго до знаменитого испанца.
– Как его фамилия?
– Точно неизвестно. То ли Сомов, то ли Карпов, то ли Пескарев. Короче, рыбья фамилия.
– Но почему? Архитекторы, как и художники, подписывали свои работы. Кто как мог или хотел. Стела, доска, кирпич, вензель.
