– А это заботит тебя? Сомневаюсь. – Не позволю искушению одолеть меня. Не продам бессмертную душу за охапку цветов. Выкину цветы в мусорную корзину.
– Очень заботит. Ты носишь нашего ребенка. Он и ты, вы оба дороги мне. – Ему б в артисты податься. Очень искренне сыграл. Только никакого ребенка у меня нет. И быть не может по определению.
– Милый, – я решил проявить свои способности актера, со слезою в голосе, мне б мыльных операх играть, – ребенка у нас не будет. Я сделал аборт.
Глаза этого демона сверкнули таким пламенем, что оно могло бы сжечь меня. Скулы на лице напряглись, кулаки сжаты. Это уже не игра, а если игра, то великолепная.
– Ты хочешь вызвать мой гнев, Герард. Это очень опасная игра.
Ха, меня не запугать. Может, я слабак и хлюпик. Не стою ничего, но характер у меня отвратительный. Бедный чертик, ты такой славный. Ты бы не выжил со мной под одной крышей. Тебе повезло. Сходи в храм, отслужи благодарственную мессу. Господь тебя бережет.
– Урод. При твоей роже ни одна трактирная шлюха не захочет залететь с тобой. Усыпь ложе лепестками роз, зашторь окна, погаси свет. Не поможет. Мужик должен быть симпатичным, как я. – Тут я несколько лукавил. Вовсе не в том, что я симпатичный. Любая скажет, красавец. Лукавил? Денница не был уродом. Мужчина с обложки глянцевого журнала. Пройдись он по подиуму…. Я заметил, когда он входил, походка выше всяких похвал, отличная фигура, очень пластичные движения.
Смех. Очень мелодичный, приятный.
– А что сказать о тех, кто уже залетел?
– И много их у тебя, кобель с копытами? – Просто поинтересовался. Меня не касается. Только поддержать разговор.
– Мое сокровище ревнует?
Наглый тип. Хотя по меркам ада, возможно, скромный парнишка.
– Хотел выразить сострадание. Сколько незрячих женщин мается по свету. Ревновать? Не дождешься. Просто интересно, как такому старику, тебе, поди, уже не одна тысяча лет, заинтересовать женщину и (это выше моего понимания) не опозориться в постели.
– О, даже ты, со своим изысканным вкусом, не захочешь неделями покидать наше гнездышко средь белых простыней. – Вот кот обожравшийся сметаны. Доволен.
– Избавьте меня от этой кары. Предпочту одиночество и прохладные простыни. – Топал бы ты в гей клуб. Там тебе место. Или в аду. Там твой дом.
– Если серьезно, свет очей моих, мы и наш сын, после того, как ты подаришь его мне, будем жить в просторном загородном доме.
– Просторном? Насколько просторном? – Меня вполне устраивала моя однокомнатная квартира. Слоняться по дому в поисках забытой вещи не для меня. Мое нищенство не соблазнить никакой роскошью.
– Я велел секретарю купить дом. Сойдет, двадцать четыре комнаты, не меньше. Просторный парк вокруг.
– Жить в этой тесной норе! Вот дворец или замок….
– Это у нас есть. Замок в Англии. Во Франции дворец. Палаццо в Венеции.
– На работу прикажешь мне летать на вертолете. – Меня устраивали поездки на метро.
– На работу? Зачем? Что за блаж. Я владелец «Эрл Харп Ойл». У меня достаточно средств содержать семью.
Изумление на симпатичной роже. Полагает, я стану его содержанкой. Сам заработаю. Жил же до сих пор. Не богато, но мне хватало. Даже раз в неделю с приятелем мог позволить себе выпить кружку пива.
– Шиш! Ничьей содержанкой не буду. Особенно, твоей. – Я взмахнул руками. Изыди, нечистый.
– Как пожелаешь. Тебе вредно волноваться. Успокойся. – Искорки смеха в сатанинских глазах.
