– Совещание перенесли на тридцать минут, не все успевают. Начнется в тринадцать тридцать.
«Опять ждать» – подумал он разочарованно.
Москва. 16:14. Сентябрь, 16, Понедельник
Северная башня.
– Ты должна пойти. Пойми меня правильно. – Покидая кабинет, бросила Главный, уже не гладя на Зама.
Майя кивнула ей вслед.
Главный уведомила её, именно так, не попросила и не приказала, а просто уведомила её, как о свершившейся где-то на небесах договорённости, не подлежащей изменению, что Майя идёт на благотворительный аукцион, проводимый компанией, владеющей башнями и строениями Серой площади, вместе с Главным, Генеральным и его заместителями, в конце декабря.
Она, конечно, пойдет на это мероприятие, перетерпит пару часов, и, возможно поймет правильно то, что должна, по мнению Главного, понять. Хотя Зам плохо понимала даже себя, а других людей не понимала вовсе. Что там у них в головах? Их невозможно просчитать, вычислить, уравнять, вывести общий знаменатель, утвердить единые нормы и законы поведения, спрогнозировать реакции и эмоции, слова и поступки. Ей сложно давалось общение. Ребенком, ей внушили некоторые правила взаимодействия, но, наконец, повзрослев, она уличила их в шаблонности, однобокости, необъективности и перестала им следовать, а новых пока не приняла, предпочитая просто вести себя вежливо.
В людях сейчас она не видела четкой конструкции «если – то», у них были сплошные иллюзии, паралогизмы и исключения и при этом, у каждого человека -свои, да такие, что без знания вводных данных ей они были недоступны. Это теперь приводило ее в недоумение: как себя вести? Что может им понравится? А что нет? Что, когда и как говорить? Как реагировать? Она-то всегда старалась держать себя в руках, и была несколько отстранённой. Майя почему-то с детства знала, что со всем справится и эмоционировать нет смысла. Эта мысль, как клеймо, была выжжена в её сознании. Неизвестно, откуда она произросла, эта мысль, но она всю жизнь сопровождала и защищала её, как верный пёс, преданность которого была много больше материнской. Мать называла её холодной. Возможно, она была права.
Зам подошла к окну. Её невольный соглядатай стоял у стеклянной стены своего кабинета и пил кофе. Она почему-то была уверена, что он пил именно кофе. Крепкий, масляный, терпкий, как и он сам.
«Если мы будем теперь часто видеться, нужно придумать, как приветствовать его, – подумала она. – Это будет вежливо». И, не дав себе опомниться и начать сомневаться, увидев, что мужчина смотрит на неё, она коротко кивнула ему. И тут же получила в ответ на своё приветствие лёгкий наклон головы, с зачесанными назад, чуть вьющимися каштановыми волосами.
Москва. 15:14. Сентябрь, 18, Среда
Южная башня.
Просматривая договор, Герман сопоставлял его с отчетами юридического и финансового департаментов, оценивая возможные риски и величину доходности, в случае его исполнения. С предполагаемым партнёром он раньше не работал, компания вышла на рынок недавно и ещё не обросла ни отзывами, ни репутацией. Обратив внимание на реквизиты подписанта со стороны исполнителя, бенефициар удивился: Новиков П.М.
Девушку, с которой он, до недавнего времени, состоял в отношениях, звали Марианной Новиковой. Родственники? Нужно уточнить. Он сделал себе пометку. Встречаться с бывшей любовницей Герману совершенно не хотелось. Он вздохнул с облегчением после их расставания: её было слишком много, вернее, в ней было слишком много. Много пустоты и обезличенной занятости. Это был интеллектуальный и духовный мезальянс. Ему очень скоро стало не о чем с ней разговаривать, а слушать её было неинтересно. Социальные сети, салоны, шопинг, бренды, тренды, коучи всего и вся, ретриты, гуру, практики, марафоны, мемы – таким был калейдоскоп её жизни. Красочным, зажигательным, но не воспламеняющим; тлеющим, но не горящим. Хотя в постели она была хороша. Хорошего понемножку, так говорят?
