Ошеломительные Магдагачи, аэродром… С кое-как сдерживаемой радостью ребята пошли искать отдел кадров, бухгалтерию. И пошли искать отдел кадров уже рабочими, а не восьмиклассниками. Но уже во дворе нервы не выдержали и рабочие второго разряда с окладом запрыгали радостными козликами. Прощай, школа, учебники в портфеле, двор, товарищи, родители, троллейбусы, асфальт. Впереди Сибирь, алмазы, реки, дикие звери, ночёвки в тайге, свечи и гордое имя геолога.
– Матвей, а что это за костюмы такие, энце… как-то там? – спросил Толик.
– Не знаю, может, геологические. А ты усёк, что экспедиция как-то «аэро» называется?
– Неужели ещё и летать будем?
В отделе кадров – просторной комнате – сидели несколько человек. Первой у входа сидела сухая тётя. Она подняла на ребят голову и, не спрашивая, показала карандашом в руке на стол в самом углу комнаты. Ребята к нему и подошли. Начальница отдела кадров поздоровалась с новыми сотрудниками:
– Здравствуйте, милые мои. С чем пришли, показывайте.
Рабочие не ожидали такого приёма и даже переглянулись между собой. Женщина же добрыми круглыми внимательными глазами спокойно смотрела на ребят.
– Ну что заартачились? Давайте заявления.
Кадровичка бегло прочитала заявления, прошептала слово «Гаев», открыла справа от себя дверцу сейфа и достала две небольшие книжицы серого цвета, по очереди открыла их и развернула, даже перегнула и спросила:
– Школьники ещё?
Анатолий первым ответил:
– Восьмой класс закончили!
Начальница окинула их взглядом.
– Молодцы, выглядите вполне. И самую малость потерпите, сейчас мы на вас заведём ваши первые книжки и вы станете рабочим классом. Вы не против?
Ребята смотрели, как тётенька аккуратно выводила их фамилии, вписывала слово «рабочий». Вписывала числа, дышала на печать и надавливала на неё, прижав к листочку в книжке. Ребята стояли рядом и не дыша следили за пером аккуратно выводящих их фамилии и имена, затем как оттиснулась печать. Затем, как им «завели» книжки, тётенька, посмотрев на фамилии, произнесла:
– Держи, Матвей Васильевич. И ты, Анатолий, получай. Поздравляю!
В бухгалтерии тоже завели карточки и дали расписаться в них за аванс. Аванс оказался деньгами, и не просто деньгами, а очень большими, просто-таки сумасшедшими деньгами – пятьсот рублей! А на складе – такой же подвал, где сидел Гаев, только с большими комнатами, где вдоль стен тянулись в три яруса полки стеллажей, на которых чего только не лежало. Кладовщик, прихрамывающий на правую ногу, пожилой, посмотрел на бумажки-требования, спросил:
– Новенькие?
Не дождавшись ответа, ушёл в глубь своих богатств и вернулся с зелёными рюкзаками и уложенными аккуратно и тоже зелёными пачками, как оказалось, костюмов. Положил принесённое на стол.
– Вот, самые лучшие вам, абалаковские. Энцефалитки на вырост, да ещё и садятся после стирки. Из дому ещё портянок возьмите, пригодятся. По норме не хватит.
И снова заковылял к дальним полкам, вернулся с болотниками, блестящими чёрной резиной даже при свете лампы.
– Сапоги стали шикарные выпускать, если не порвёте обо что, два сезона выдержат. Так, что у вас ещё, – посмотрел кладовщик в бумагу-требование. – Вкладыши. Сейчас!
И снова заковылял, прихрамывая, но уже к ближней полке, где вынул завёрнутую в коричневую бумагу пачку, наверное, этих самых вкладышей.
– А вкладыши – это зачем? – спросил Анатолий.
– Как зачем? – сильно удивился кладовщик. – Вы что, всё лето не стирамши спать собираетесь?
