Первое поле - страница 15

Матвей фигурой, пожалуй, был даже покрепче Толика, потому как лет с двенадцати, как познакомились во дворе с настоящим штангистом, чемпионом Олимпийских игр в Японии, дядей Трофимом Ломакиным, который запросто выходил к ребятам во двор и показывал невероятные чудеса силы и сноровки, пригрелся сердцем к штанге. Причём дядя Трофим не хвалился, а просто показывал, на что человек способен. То через высокий забор с места перепрыгнет, то самого большого из мальчиков Кольку Леонова за пояс на вытянутую руку подымет перед собой. Дядя Трофим был ну просто богатырём в глазах всех ребят.

Вскоре Матвей с другом Колей, с этим самым, которого подымал Ломакин, в разных местах раздобыли металлические круги с дырками посередине, совсем как штангистские блины. Колькин отец притащил с работы основу штанги – длинный металлический гриф. И ребята организовали на чёрной лестнице леоновского подъезда спортзал. Кто не знает, дома и при царях, и сколько-то после проектировали и строили так, чтобы на всякий случай был ещё один вход или выход в квартиру. Он находился по другую сторону дома, с выходом во двор. По нему в царские времена дрова заносили, воду, пока водопровода не было, молоко приносили, картошку с капустой и морковью. Хозяйский ход. Мусор через него выносили. Лестницы были узкими, а межэтажные площадки – большими. Чёрный ход со временем перестал использоваться, и поэтому можно было сколько угодно тягать железо! Через неделю занятий пришло на ум взвесить свои блины, и друзья стащили их в соседний овощной. Взвесили, удивив этим грузчика, дядю Славу.

– Металлолом, что ли, взялись собирать?

– Да нет, дядь Слав, мы уже неделю штангисты. Дядя Ломакин научил, – ответил Колька.

Дядя Слава хмыкнул, но произнёс:

– Добре. Силы наберёте – приходите помогать.

Вернувшись с блинами, в столбик произвели сложение – оказалось девяносто килограммов. Для двенадцатилетних ребят, конечно, много, но, занимаясь вот так на чёрном ходу несколько лет, друзья к восьмому классу осилили в толчке эти самые девяносто! То есть к шестнадцати годам и плечи у них округлели, и походка остойчивая, и в случае чего им и драться не было необходимости, потому как любой, кто задирался, а иногда (дело дворовое) и старшие пацаны лезли что-то доказать, хватало только сбросить с себя нападавших, как тут же пропадало всякое желание драться! Так вот на Матвея штанга повлияла. Светлый, открытый и сильный. Такой располагающий к себе с первой минуты взгляд. Волосы летом выгорали, зимой темнели. А к пятнадцати годам синие его глаза, видно, стали нравиться девочкам. У Толика были карие, а Матвей всегда светился самыми настоящими синими красками глаз. Правда, он об этом не догадывался до одного дня, который когда-то, но наступает и у мальчишек. Как, впрочем, и у девочек, но об этом позже. Ещё пробивались юношеские конопушки; желваки, когда надо, показывали упорство; вообще лицо к этому первому полю было вполне волевое. Одежду ребята в те послевоенные годы носили самую простецкую, потому как после неё страна долго ещё жила в бедности. Родители почём зря за ботинки ругали, заставляли беречь, банки консервные по улицам не гонять. Так что одевались ребята, не ломая голову… Что было, то и носили. Точно так же были одеты все ребята и девочки во дворах Москвы между «Белорусской», «Маяковской» и «Новослободской», где жили наши геологи. Так же жили все, за редким исключением, дети Страны Советов. Но вот энцефалитные костюмы, как только их надели, полюбили сразу. И уже перед самым отправлением в экспедицию успели изготовить себе по ножу, как они решили, охотничьему. А к ним настоящие деревянные, в коже, как у индейцев, ножны, чтобы можно было на поясе носить. Избегались, но достали по широкому офицерскому ремню. В магазине военной одежды их кому попало не продавали. А ремни были очень хороши и чтобы на них висели ножи. И когда они в очередной раз появились в самом большом магазине Москвы на Воздвиженке, дом номер десять, пришла на ум идея попросить подходящего военного купить им по ремню. Стали выглядывать, к кому бы обратиться, и без пяти минут геологам очень даже повезло. Товарищ капитан выслушал ребят, покивал, улыбнулся и сказал стоять здесь. Пока наши геологи летят в тайгу, расскажу ещё вот о чём.