– Да, тетя! – отозвалась я, заслужив мамин кивок.
– Значит, ты приехала поступать в Магическую Академию. Когда у тебя экзамены?
– Послезавтра. Я очень надеюсь, что…
– Конечно же, ты поступишь, – перебила она. – Не сомневаюсь, что он… – Тут мама запнулась, а я подумала, что не произносить имя моего отца, скорее всего, окажется одним из правил этого дома. – Уверена, он хорошо тебя подготовил. К тому же, если тебе досталась хотя бы часть моих или его способностей…
Аннарита Орейга была одной из лучших целительниц в Академии Магии Изиля, отец рассказывал. И еще о том, как он полюбил ее с первого взгляда и мама быстро ответила на его чувства.
Иногда я думала: уж не из-за того ли, что молодому лорду Двейну Райсу принадлежали обширные земельные владения на юге Центина, огромный особняк в столице и несколько семейных предприятий?
– При Академии есть неплохое общежитие, – добавила мама. – Будет разумно, если после поступления ты переедешь туда.
– Конечно, ма… То есть тетя!
Она снова кивнула.
– Я буду звать тебя Мири. Миринда Орейга, моя двоюродная племянница.
С трудом, но я подавила смешок. Это было то самое имя, которое я назвала лорду Кеттеру!
– У меня остались кое-какие связи, – продолжила мама. – Если будет нужно, я сделаю тебе новые документы на это имя. Но это еще не все, Мири! Есть третье и самое главное правило нашей семьи. Магия в этом доме категорически запрещена.
– Как это, запрещена? – растерялась я. – Неужели совсем?! – спросила жалобно.
– Эммерих терпеть не может магов. Не буду вдаваться в подробности, но скажу сразу, что тебе не стоит испытывать на себе его гнев.
– Хорошо, тетя! – покорно отозвалась я, пытаясь представить, каково это – прожить столько лет с человеком, который отрицает одну из важнейших твоих составляющих.
Дар, полученный от Трехликого.
Если честно, представлялось с трудом.
– Отлично, Миринда! Я прикажу подготовить для тебя гостевую комнату, где ты сможешь привести себя в порядок. А эту тряпку, твое платье, стоит сию же минуту сжечь. Я пришлю тебе нормальную одежду.
Вообще-то это было ее старое платье, но я промолчала, вспомнив первое правило дома Вейров.
– К тому же тебе не помешает принять ванну, – добавила мама, наморщив маленький носик. – И вот еще, ни слова о Двейне Райсе!
Кивнула.
Как я и думала, это стало четвертым, последним правилом, и у мамы их набралось ровно столько же, сколько и у отца, имя которого в этом доме оказалось под запретом.
– Та часть моей жизни давно умерла и похоронена на ужасном деревенском кладбище в той ужасной деревне, – неожиданно произнесла она. – И я не собираюсь больше встречаться с призраками своего прошлого.
Папа вовсе не был призраком, но, помня о четырех правилах семьи Вейр, я снова промолчала.
И продолжала молчать, когда молодая светловолосая служанка в строгом платье отвела меня в просторную гостевую спальню на первом этаже.
В комнате были зеленые с золотыми узорами обои, бежевые шторы, массивная дубовая кровать с полупрозрачным балдахином, письменный стол и большой шкаф, в который горничная уложила ту малость из одежды, что я захватила из Калинок.
Теплую шаль и пару запасных сорочек, а больше с собой у меня ничего не было.
В углу комнаты стояло изящное трюмо, в зеркале которого отразилась растерянная девица с нахмуренными бровями.
Миринда Орейга. Она же – Аньез Миринда Райс.
Отец говорил, что лицом я пошла в мать, но сейчас я думала о том, что особого сходства между нами не заметила. Быть может, если только овал лица и цвет волос, но мы с ней были совершенно разными.
