Я выпрямляюсь, стараясь не выражать эмоций. Не уверена, что у меня получилось. Его замечание задело меня за живое, а это ему и было нужно.
– Я уехала одна.
Он лукаво улыбается и подносит бокал к губам:
– Неа. Я вас видел.
Я молчу, перебираю варианты ответа. Нужно придумать объяснение.
– Я был в холле, когда вы вдвоем вышли из клуба, а потом сели на заднее сиденье такси.
Теперь Джозеф ухмыляется во весь рот и самоуверенно перекатывается на пятки, пока я пытаюсь увильнуть.
– Вот это твой папа разозлится, когда узнает, что ты ушла из клуба с сыном его врага.
– А ты-то откуда знаешь, что Сорренто и папа – враги? – спрашиваю я. Бесит, что я ничего про эту ситуацию не знаю. Наверное, так бывает, когда уезжаешь учиться и совсем не интересуешься делами отца.
Хотя я, вообще-то, и раньше не особо интересовалась. В школе мне также было все равно, хотя он и пытался что-то объяснять. А сейчас и подавно. Я сбежала от отца при первой же возможности.
Хотя, когда речь заходит о Тони и его семье, мне становится любопытно. Что они с папой не поделили? Почему ненавидят друг друга? Не понимаю.
– Лори сказала, – объясняет он и поджимает губы. Понимает, что этого не следовало говорить.
– Вы двое, похоже, очень дружны.
Теперь и у меня есть кое-что на него.
– Она дружит с Мисти, – отвечает он, но звучит неубедительно.
– И как это у вас получается сохранять отношения, пока ты учишься в Гарварде? – спрашиваю я, словно сама невинность.
– Я… у меня были… хм… небольшие проблемы, и в этом семестре я дома. – Он выпрямляется. – Вернусь к учебе весной.
– Какая жалость.
Мужчины так хорохорятся и выделываются, а внутри полны дерьма. Мне надоело, что мной играют.
Наверное, поэтому меня так тянет к Тони. Он не врал мне. Хотя мог придумать какую-нибудь чушь, будто учится в Стэнфорде или Калтехе[18], или наврать, что он известный спортсмен или сверхгений и готов стать следующим Стивом Джобсом. Мужчины вечно так делают, хотя это никому не нужно.
В мужчинах я люблю честность.
А еще люблю запретные плоды, к которым мне нельзя прикасаться.
Такие, как Тони Сорренто.
Тони
Я ЛЕГ СЛИШКОМ ПОЗДНО. Встал уже в одиннадцатом часу, и дома было жутко тихо. Здесь же живут две маленькие близняшки, и из коридора всегда доносятся их крики и лепет.
Я выползаю из кровати и иду в смежную с комнатой ванну помочиться. Мою руки. Обдаю лицо холодной водой, чтобы проснуться. Волосы торчат, и я безуспешно пытаюсь их пригладить влажными руками. На мне черные трусы-боксеры, а вода такая ледяная, что по коже бегут мурашки. Вспоминаю мурашки, которыми покрылась Хайден. Вчера вечером, на детской площадке, когда расстегнула платье, обнажив усеянную мурашками кожу.
Она дразнила меня словами и дьявольской улыбкой. Кокетливая юбка ее платья развевалась на ветру, танцуя вокруг стройных бедер. Ее скомканные стринги все еще лежат в переднем кармане брюк, которые я ночью кинул на пол.
Я почти поверил, что все произошедшее, этот сюрреалистичный момент и вообще прошлый вечер, было ненастоящим. Хотя знаю, что это не так.
Ее трусики тому доказательство.
Я выхожу из ванной, и в этот момент дверь моей спальни распахивается. На пороге стоит Хелена, одетая в тонкую ночную рубашку из шелка и распахнутый халат. Она удивляется:
– О! Не думала, что ты проснулся.
– Ты не постучалась. – Я раздраженно почесываю грудь. Моя мачеха ворвалась ко мне в комнату, когда я практически голый.
