Она очень удивилась тому, что Пресвятая Дева была изображена без Младенца на руках и ее голова – «эка невидаль» – повернута в правую сторону, но промолчала.
* * *
Покои, казалось, не менялись уже несколько веков – все носило на себе следы древности.
Некоторые из окон с резными наличниками были прикрыты снаружи деревянными ставнями, поэтому внутри царил полумрак.
Деревянные дощатые стены были без какой-нибудь отделки. Вдоль них стояли простые видавшие виды лавки. Рассохшиеся шкаф и горка с хозяйственной утварью были украшены затейливой резьбой. На полу, негромко поскрипывающем под шагами, была уложена массивная доска с уже давнишними потертостями да разошедшимися швами. Под потолком – темные балки, на которых висело несколько расшитых среднего размера бело-желто-красных мешочков. Марфа принюхалась – с травами. Широкая труба печного дымохода, идущего от нижней горницы, была облицована изразцами с цветочной росписью под изрядно потрескавшейся обожженной глазурью.
Вход в какое-то соседнее помещение отделяла не дверь, а тяжелая занавесь.
Окружающая атмосфера действовала на Тихомира и Марфу угнетающе. Опасения «сюрпризов», которыми была насыщена их жизнь в последние почти два месяца, держали их в постоянном напряжении.
Занавесь колыхнулась. Тихомир и Марфа одновременно затаили дыхание и насторожились.
Они с облегчением выдохнули, когда из-под занавеси размеренно, по-хозяйски, вышел большущий черный кот с пушистым хвостом. Контур его белой манишки на груди и таких же белых носочков подчеркивал плавность неторопливых движений.
– Это – Бася, – сказал Тимофей и, пригладив подошедшего к его ногам кота, пояснил: – Сокращенно от Басилевс и Василий-Вася.
Марфа с улыбкой потянулась к коту:
– Ба-ся!
Тот недовольно зашипел, и она спешно одернула руку.
* * *
Петр на руках Марфы, до этого сосредоточенно рассматривавший потолок, начал засыпать.
Марфа, уже уставшая держать его на руках, скромно спросила:
– Мне бы куда сыночка положить?
Тимофей молча кивнул на занавесь:
– Там для вас все приготовлено.
Тихомир и Марфа напряглись и удивленно переглянулись: «Вдвоем?!»
Тимофей сделал вид, что не заметил их короткого замешательства.
* * *
За занавесью оказалась крохотная опочивальня. Окон не было. На высокой кровати с резными спинками, укрытой лоскутным покрывалом, возвышались многочисленные подушки, сложенные стопками «от большей – к меньшей». Рядом с кроватью стояли сундук и лавка.
«Одним словом – каморка», – подумал Тихомир.
* * *
– Афанасий брат мне кровный. Близнецы мы. А меня Тимофеем нарекли. По батюшке мы с ним, стало быть, Астафьевичи, а фамилия наша – Грузовы. Прародители наши были тысяцкими да посадниками Славенского конца города из числа новгородского боярства. – Старик пригладил окладистую бороду.
* * *
Тихомир взгрустнул, вспомнив матушку, единственного оставшегося родного человека: «Где она сейчас? Приехала ли в Москву? Уже три дня прошло, как отца отпели. Как она переживет его смерть?»
Марфа почувствовала настроение Тихомира и придвинулась к нему поближе, прикрыв его руку своей.
Тихомир нежно посмотрел на нее в ответ.
