Нам пришлось подняться на шестнадцатый этаж. Женя уверенно свернул от лифта направо и остановился у последней в ряду двери. Протянув руку, он нажал на звонок. До моего слуха донесся легкий перезвон колокольчиков, а следом за ним шаги.
На пороге появился очень высокий, выше даже Жени, мужчина с курчавыми каштановыми волосами, под светом тусклой лампочки отливающими рыжиной. У него был мощный раскачанный торс. Рельефные бицепсы выглядывали из рукавов слишком узкой футболки, а светлые джинсы так обтягивали бедра, что мне стало неловко. Всеволод Басаргин оказался фигурой эффектной. Но самой запоминающейся чертой в нем, безусловно, были глаза. Не серые, зеленые или карие, а самые настоящие янтарные, с крошечными черными вкраплениями по всей радужке. Тигриные глаза, другого сравнения я не смогла бы подобрать.
Фотограф сделал рукой приглашающий жест и, растрепав всей пятерней кудрявые волосы, исчез в соседней комнате.
– Раздевайтесь! – крикнул он из своего укрытия.
– Давай, помогу, – предложил Женя, заметив, что трясущиеся пальцы не справляются с верхней пуговицей пальто.
Он осторожно отодвинул мои руки и помог раздеться. Потом достал из ящика комода забавные пушистые тапочки в форме мишек и протянул мне. Я не была уверена, что это самая подходящая обувь для кастинга, но вся обстановка была неформальной, а от того расслабляющей. Я сунула ноги в теплую домашнюю обувь и почувствовала себя немного лучше. Женя уже успел стянуть с себя куртку и ботинки. Всеволод так и не вышел из комнаты, но там то и дело что-то ухало и гудело.
– Пойдем. – Женя взял меня за руку, отчего она тут же стала мокрой, и потянул за собой. – Севик, что-то ты невежливо встречаешь гостей, – заявил он, когда увидел друга развалившимся на диване с пультом в руках, дергающим сильно сопротивляющийся музыкальный центр.
– Выпил бы ты вчера столько, посмотрел бы я на тебя, – буркнул фотограф. – Голова трещит адски, – пожаловался он, повернувшись наконец к нам лицом. – Вы – Ксения.
Это был не вопрос, а, скорее, утверждение. Я смущенно кивнула. Сегодняшний вечер я представляла себе совсем по-другому. Думала, что Женя привезет меня в огромную студию, лощеный мужчина станет оценивать мои достоинства и недостатки предвзятым и очень суровым взглядом. Здесь же все было совсем иначе, и я не знала, радоваться этому или нет.
– С Пархоменко бухал? – сочувственно уточнил Женя и, выпустив мою руку, рухнул в ближайшее кресло. Я так и осталась стоять, не зная, что делать дальше.
– С ним родимым, – подтвердил Всеволод. – И лучше бы я остался дома и лег спать.
– А помнишь, на прошлой неделе я то же самое говорил, а ты смеялся, – Аполлон погрозил другу указательным пальцем. – Алкоголь – это зло! – нравоучительно добавил он, и оба мужчины покатились со смеху.
– А ты чего стоишь? – удивился фотограф, когда взрыв смеха сошел на нет. – Садись давай.
Я осторожно умостилась на край кровати и замерла в неудобной позе с выпрямленной спиной и ногой, закинутой на ногу. Если бы я была на каблуках, выглядело бы это эффектнее. Тапочки-мишки портили всю картину, превращая меня в совсем уж маленькую девочку. Я пожалела, что не отказалась от этой неуместной обуви.
– Красивая… – изрек Всеволод, обращаясь то ли ко мне, то ли к Жене, то ли к самому себе.
– По-моему, как раз то, что ты искал, – серьезно кивнул Измайлов. – Молоденькая, очень красивая, с правильными чертами лица и невинностью в глазах.
