Тетка нашла Петра во дворе: он сидел под деревом и что-то мастерил из веревки. Сказав Петру, что мать прислала ему в услужение холопа Федю, тетка удалилась, оставив мальчиков наедине.
Петр вскочил, с интересом осмотрел Федю со всех сторон и снова уселся под деревом.
– Ну что стоишь, будто пень, – недовольно сказал Петр, продолжая возиться с веревкой, – иди, помоги сделать узел на веревке, чтобы получилась петля. Хочу собаку повесить на этой петле, вот эту, что лежит рядом, – и он погладил собаку по голове, на что она благодарно вильнула хвостом.
– Зачем собаку вешать? – удивился Федя. – Это божья тварь, собаки служат людям и даже у святых апостолов были собаки, я читал об этом в Евангелии.
– Ты читать умеешь? – удивился Петр.
– Да, умею и еще писать умею, и счет в арифметике понимаю, – по-мальчишески горделиво ответил Федя и тут же пожалел о сказанном.
– Ты прислан мне в услужение, а не грамоте обучать и потому помогай повесить собаку, не то прикажу дать тебе плетей, – крикнул Петр, с досады бросив веревку, петля на которой никак не получалась.
Федя уже пробовал плетей по спине, когда отказал настоятелю монастыря в содомском грехе, за что и был бит плетьми, но будто– бы за ослушание настоятелю снять сапоги, а не за отказ в содомитстве, а потому он поднял веревку и ловко завязал узел, через который протянул веревку так, что образовалась петля.
– Ага, побоялся плетей, – воскликнул Петр – я есть царь и меня все должны слушаться и повиноваться. Теперь накинь петлю собаке на шею и перекинь веревку через сук, и потом будем вдвоем вешать собаку, подтягивая веревку вниз за свободный конец.
– Нет, вешать собаку я не буду – это грех будет, – отказался Федя.
– Ну, как знаешь, – успокоился Петр в предвкушении собачьей казни. – Только соратником ты мне никогда уже не будешь: слаб характером и царю угодить не желаешь – я таких не жалую своей милостью.
Не обращая больше внимания на Федю, царь Петр перекинул веревку через нижний сук березы, под которой лежала дворняга, высунув язык от жары и доверительно поглядывая на мальчиков, которых считала человеческими детенышами и доверяла им.
Петр подошел к собаке, снова почесал у нее за ухом, потом накинул ей петлю на шею и, отойдя к березе, начал тянуть веревку вниз перебирая короткими руками.
Собака удивленно встала и пошла вслед за веревкой, полагая, что ее просто привязывают к дереву эти человеческие детеныши.
Наконец веревка натянулась усилиями Петра и потянула собаку вверх. Петля затянулась, собака взвизгнула и повисла на петле, судорожно суча лапами и пытаясь освободиться от петли.
Федя стоял молча, не решаясь помешать царю Петру. Собака дергалась в петле еще довольно долго и, наконец, затихла от удушения.
Петр выпустил веревку из рук, собака упала на землю, но не ожила, как надеялся Федя, а лежала неподвижно.
Феде и раньше случалось, помогая отцу-матери по хозяйству, рубить головы курицам, чтобы мать приготовила праздничный обед, но чтобы просто так погубить живую тварь – такого не приходилось и он горестно стоял, в оцепенении чувств, поглядывая на мертвую собаку, которая совсем недавно лизала мальчикам руки.
Петр совершив задуманное удушение собаки, напротив, был оживлен, весел и неожиданно, спустив штаны, присел рядом с задушенной собакой, справляя нужду – это случалось с ним частенько при виде крови или казни людей, а сейчас он сам казнил собаку и оттого, почувствовав позывы к опорожнению, бесстыдно присел рядом с загубленной тварью, не обращая внимания на людей снующих по двору.
