– Не лезет, – со стыдом бормочу я.
– Ничего. На вот это. – Соня кидает мне бесформенное платье. Я беру его в руки и наполняюсь сладкой негой. Шанель.
В доли секунды я стягиваю с себя футболку и слышу смех новоиспеченных подруг.
– Майка под футболкой? – похоже, они не могут остановить свой гомерический смех. Га-га-га продолжается, по крайней мере, еще минут пять. За это время я – таки напяливаю мешок от Шанель на себя и смотрюсь в зеркало. Из него не меня смотрит довольно странная особа: растрепанные волосы, предательски красные щеки и обезумевший взгляд. Если бы я не знала, что это Шанель, то сказала бы, что похожа я на разлагающуюся матрешку. Но это же Шанель! Просто надо привыкнуть, и я уверенна, что скоро все будут восхищаться тем, как я выгляжу в этом платье.
– Я могу взять поносить его?
– Да бери, бери. Можешь не отдавать. И тушь бери, не могу уже смотреть на тебя такую «естественную». – И они снова раздражаются гоготом. Что такого смешного во мне?
Спустя полчаса и два бокала неизвестно чего, принесенного мамой Сони, я с дарами стояла на выходе из ее дома. Ее мама с ослепительной улыбкой явно фальшивых зубов интенсивно махала мне и Аманде.
– Пока и спасибо за все, – благоговейно произношу я вот уже в пятый раз.
И когда дверь за Соней закрывается, обращаюсь к Аманде.
– Послушай, а почему ее родители так много ей покупают. Одежда, косметика. Одна только игровая приставка розового цвета, которая выдвигается по щелчку, чего стоит! Я такого ни в жизни не видела! – Говорю я взахлеб.
– Все очень просто: родители ее, также как и мои, в разводе. Вот и стараются перещеголять друг друга в подарках. Только вот очень скоро эти подарки надоедают и становятся ненужными. Ты же видишь, сколько хлама у нее. Я поначалу тоже как и ты смотрела на это все, как кобра на дудку. А сейчас мне это все и даром не надо. Да и тебе тоже. Зачем мешок этот схватила, теперь ей должна будешь до скончания века.
– Я поношу и верну. Мы так все время делали с подругой из старой школы. Правда, мы разного роста, и это очень ограничивало нас в одежде, зато размер обуви одинаковый. Вот мы и менялись, прямо на уроках, под партой, – я хихикнула, вспоминая те времена, а Аманда непонимающе подняла брови.
– А знаешь, чего Соня хочет на самом деле?
– Нет, чего? – спрашиваю я, мысленно перебирая в голове тот ограниченный список вещей, которых у Сони нет.
– Она хочет, чтобы ее как следует наругали. И курить стала только из-за этого. А на самом деле, ей совсем не нравится.
– Она поэтому хамит маме?
– О, ты еще не слышала, что она папе говорит, – Аманда прыскает смехом. – Мы тут недавно с ним и Соней ходили по магазинам. Так она попросила сумочку. Не дешевую, надо сказать, но безумно красивую. Ее отец отказался, сказал, что она еще ни разу не носила ту, что он купил в прошлый раз. Так Соня заорала на него на весь магазин, что ее никто не любит, никому она не нужна. Я стояла, и поверить не могла такому шоу. Даже я не смогла бы у отца попросить такую вещицу. Ну и что ты думаешь, через пять минут он был на кассе, покупал ей эту сумку и просил прощения, что сначала отказал, – Она снова смеется. – Высший класс!
Я на секунду представила реакцию моего папы на такой скандал, и мне тоже стало смешно.
– А она добрая, Соня, – сказала я. – Подарила мне платье и тушь. Я не думала, что она такая.
– Угу, – вяло кивает Аманда.
