Первый танец Рапсамаш - страница 9

Рапс втянулась в эксперименты старухи, и стала представлять себе невиданное ею доселе оружие – хлыст с лезвиями. Получилось! Суиравка стал выглядеть весьма необычно… и весьма опасно.

– А если ключ, а если ключ, но острый, м? М?

Суиравка не послушался. Видимо, все же только оружие… А жаль.

– Правила, Рапси, правила! Ну, погляди ж ты, как любопытно выходит! Такая вещица! Хи-хи-хи. Скоро, скоро выберемся мы из этой дыры, скоро. А пока – прячь свое чудо да припомни еще раз, о каких травках я тебе говорила, м?

– Ба, да я запомнила…

– Не будь легкомысленной, Рапси! – тон ворожеи резко сменился на строгий и несколько грубый, – От тебя зависят наши жизни. Наша свобода. Наше будущее. И не только наше! В других шахтах тоже готовятся, ты же знаешь? И все будет вертеться вокруг тебя, понимаешь, м?

– Но я не… – Рапсамаш замялась и опустила голову, – Я боюсь, ба. Я не справлюсь…

– Рапси, детка, – старуха мягко взяла ее за плечи, – Все знают, что ты сможешь сделать это, и все мы поможем тебе. Вершить великие дела – у тебя в крови, твой род всегда вел наш народ к свету. Когда-то твоя мама была символом нашей надежды, но теперь этот символ – ты. Понимаешь, м? Мама передала свою волю, свою искорку тебе, и ты справишься, Рапси. Никто, кроме тебя, не сможет.

– Но я не как мама, – голос девушки задрожал, – У меня другие глаза…

– Дорогая, я знаю, как ты печалишься, что у тебя не ее глаза. Но цветом глаз не сказано, что ты не получила ее смелость, ум и решительность. Ба Мора Аммадитра – ваш род, ваша кровь, все вы особенные, наследники прародителей.

– А Арти? Она же… Она же бесшерстная! Получеловек!

– Но и в ней течет их кровь. Она тоже смышленая и добрая, Рапси. Она твоя сестра, и она одна из нас. То, как она выглядит – это не главное. Согласись, м? Я вот, например, такая старая и бессильная, а меня боятся. Почему же, м? Разве такую никчемную слабую старуху стоит бояться?

– Но она украла мамины глаза!

– Нет, девочка, она их не крала. Быть может, мама сама хотела, чтобы, когда ее не станет, в сестре ты находила утешение. И отдала ей свои глаза. Разве, было бы лучше, если бы они были у нее человечьи, м?

– Но почему у меня не мамины глаза…

– Ну уж, дорогая, от отца то тоже тебе должно было что-то перепасть. Ваш род не определяется цветом глаз или шерсти. Он куда глубже, Рапси. Это тоже, так сказать, волшебство.

– Я не понимаю…

– Поймешь, дорогая, поймешь. Нужно время. Надеюсь, оно у нас будет, это время. Но сейчас… Сейчас помни, что Арти не виновата, что она родилась такой. И ты прекрасно знаешь, кто виноват. Знаешь же, м?

– Эклат…

– Верно, детка, верно. Эклат – вот кто виноват во всех наших бедах. Но мы заставим их заплатить. Ты заставишь.

Ворожея посмотрела Рапсамаш прямо в глаза. Девушка вдруг почувствовала, что шерсть ее поднимается сама собой, а сердце бьется сильнее и чаще, она непроизвольно оскалилась. Внезапный приступ гнева и злобы отбросил прочь ее сомнения, но лишь на мгновение. Она все еще боялась, сильно боялась. Когда ей только объяснили, что в будущем ей предстоит стать наложницей, она сперва обрадовалась – видеть свет солнца, давно уже позабытый ею, кушать вкусную еду и фрукты, чистую воду, забыть об этих грязных шахтах. Но чем ближе становился тот самый день – тем больше она сомневалась, тем больше не хотелось ей покидать маму и других сородичей. Она будет там, одна, среди тех, кто нещадно бил ее, унижал и кормил помоями, кто истязал ее товарищей, калечил и казнил их по собственной прихоти, кто пришел в их и без того не самый благополучный город, и сделал их всех рабами, упрятав под землю, чтобы нажиться самим. Она будет там одна, среди врагов, и никто не сможет уберечь ее, и никто не сможет остановить их, если они захотят сделать с ней что-то плохое. А они непременно захотят… А тут, внизу, все также будут без устали трудиться ее сородичи, день за днем, год за годом, поколение за поколением. Но теперь, все может измениться, она может спасти всех их… но сможет ли? С тех пор, как Санлад и Унлад объяснили ей план, она едва ли могла спокойно спать. Они все теперь надеются на нее. Но она будет там, одна, и, если у нее не получится… День за днем, год за годом, поколение за поколением. Она больше не увидит ни маму, ни Арти. Ни дядю Сангара, ни бабулю Иттиру, ни ее резвых сыновей… Да и если у нее не получится, они вряд ли и друг друга то смогут тогда увидеть. Эклат разберется со всеми. Она должна, она обязана остановить их. Ради мамы, ради сородичей, ради самой себя.