Мы с Кастетом переглянулись. Кто это там такой заботливый?
– Кинь мне пистолет, – потребовал я.
Кастет бросил ФН. Я поймал его и тут же сменил обойму. Спарроу, вернее… Как там его новая фамилия? А не важно. Кастет подобрал автомат и ускакал к себе перезаряжаться.
– Дункан!? – крикнула Эйли. – Ты живой?
– Да что ему сделается! – гораздо тише успокоил ее голос Джеймса Флауэра.
– Живой! – крикнул я.
– Клинт?
– Он тоже.
– Молодой человек, вам помощь не нужна? – спросил тот же бас.
Выскочивший в коридор Кастет с перезаряженным автоматом прислонился к стенке и сполз на пол, аккуратно приподняв больную ногу.
– Я бы не отказался, – сказал он. – Голос мистера Шеридана. Он хороший человек.
– Не откажемся, – крикнул я, – минутку, открою.
Лодыжка горела огнем, пришлось принять болеутоляющее зелье и залить рану целебным. Надо будет у Гарри лечебное заклинание выпытать. С моей удачей лишним не будет.
Кое-как доковыляв до двери, я открыл.
Ба! Да тут целая делегация: Эйли с Финеллой, Джеймс, брат Козы и еще пара мужчин. Самый старший, большой и бородатый, держал одной рукой двустволку, которая при его габаритах выглядела игрушечной.
– Джентльмены, – поздоровался я, – леди.
Уже знакомый мне брат Эйли повернулся к сестре с ехидной улыбкой.
– Живой твой ненаглядный, зря истерила.
Эйли на словесный выпад ответила пинком в голень.
– Ай! Ну правда же, чего дерешься!?
В силу обстоятельств я не сумел оказать гостям достойный прием, даже чаю не предложил, благо девушки знали, что здесь где, и быстро заняли кухню, тогда как мужская часть соседей осела в гостиной. Отца Эйли звали Халом, старшего брата – Маркусом, а с младшим, Гарфилдом, я уже был немного знаком. Вся троица оказалась ветеринарами и вызвалась оказать первую помощь. Младший, с духом лошади, или боевого скакуна, как он говорил, усадил Кастета в кресло и с хрустом поставил на место пальцы травмированной ноги, после чего занялся бинтованием. Отец со старшим сыном уложили меня на диван задом, то есть лодыжкой кверху, и устроили консилиум, терзая прокушенную плоть и так, и эдак. Делали они это под видом промывания, для чего использовались остатки джина, что нашлись на кухне.
– Чувствуешь? – спросил Хал, надавив на икру.
Я чувствовал четко и уже готов был в красках сообщить что, но старший сын ветеринара ответил:
– Ага… странно. Я за инструментом?
– Беги.
– За каким еще инструментом?! – всполошился я.
– Спокойно, молодой человек. Просто в ране что-то осталось.
– Как осталось? Меня укусили, а не подстрелили. Что там вообще могло остаться?
– Зуб, например, – предположил ветеринар. – Я не раз вытаскивал осколки из лошадиных шей. Молодняк вампиров часто шалеет и лезет к крупному скоту. Им кажется, что чем больше жертва, тем легче утолить жажду. А лошади такого не одобряют.
– Не легче у мясника литр крови купить?
– Так я не о гнездовых говорю, а о диких, о которых никто не заботится. В первые дни кожа особенно чувствительна к солнцу, оно буквально прожигает ее до мяса и костей. При этом энергии на преобразование тела уходит уйма. Никто не рассказывает им об изменениях, что происходят с организмом. Боль, страх, унижение и голод – вот и все, что бедняги чувствуют. Неудивительно, что решения они принимают не самые разумные.
Ему что кровососов жалко? Нечего жалеть, потому как в большинстве случаев такие обращенные срываются не на лошадях, а на семье. Все это знают, и выход тут один – пуля в висок!
