Снова зашелестел входной шлюз. Биолог или капитан? Какая разница… Я, воспользовавшись моментом, улизнул в свою каюту. Суета, приветствия, подначки, рявканья друг на друга – все это создавало полнейший сумбур для непосвященных в нюансы наших отношений, я же прекрасно понимал ребят. Одни и те же рожи на протяжении долгих перелетов, нередкие опасности, скука, безликая черная смерть в иллюминаторах – все накладывало свою печать неизбывной тоски на каждого члена экипажа. И каждый тоже понимал, что свое раздражение лучше заменять на что-то более приемлемое для окружающих. Я и сам изрядно пресытился ежедневной космической рутиной – вот слетаем к маяку, и попрошусь в отпуск. Земля моя затерялась в неизведанной глуши на задворках обитаемого мира – нечасто туда меня отпускали, нечасто. Вот и надеюсь слетать вскорости. Надо только выбрать момент триумфа, а это случится, например, после удачного спасения очередных потерпевших.
Проскользнув на место, я снова попытался узнать о планете побольше, все более углубляясь в классификацию файлов и анализируя информацию.
– Кверкский каталог, четвертая база, – проявилась в голове чужая мысль. – Это их планета.
Я, развернувшись, кивком поблагодарил возвышающегося за спиной биолога и начал искать нужный файл. Очень настырно, жадно множа у себя в голове нужные и ненужные данные – лишь бы не думать об отталкивающем виде нашего замарашки: гигантского колыхающегося слизня, размером в человеческий рост. Хотя, мне представлялось, Гасс давно знал о всех возможных к нему антипатиях. Что ж поделать, таким уродился. Зато коммуникационную составляющую – телепатическую связь – он отрабатывал в полной мере. Ей даже вакуум не препятствовал. Капитан рассказывал, что засыпало их как-то на Кригилле, когда они сунулись под землю за каким-то бедолагой – так Гасс единственный не дал им, полузасыпанным, сойти с ума – техника тогда почти у всех оказалась либо утеряна, либо разбита.
Биолог тоже мысленно кивнул и пополз к себе. Коли жизнь на исследуемой планете до сих пор не обнаружена, то ксенобиологу, делать там нечего. Память Гасса давно была притчей во языцех: надо было сразу его спросить, где искать нужную информацию. Если б у меня еще получилось мысленно докричаться со своей орбиты до поверхности Каоха…
Из своей каюты вылез пилот, злющий, как невыспавшийся горностай. Грезот тоже маячил у него за спиной не в радужном настроении – он ткнул одним из своих трех пальцев в экран и пихнул при этом пилота в бок:
– Как ты объяснишь появление лаугхского маяка на орбите этой крошки?
– Лаугхского?! – ужаснулся пилот, мягким толчком попросил освободить место, и углубился в поиск возможной информации. Пальцы его мелькали над инфопанелью как эпсилонские осы, аж в глазах зарябило. Вот это я понимаю, родные технологии, я так еще долго не смогу.
– Не знаю… стоп. Пекло Каоха… где Фарч?!..
Все молчали. Капитан на то и капитан, что безотчетен экипажу. Впрочем, я вспомнил недавний разговор и посмотрел на запястье:
– Обещал быть минут через сорок.
Плух подскочил с кресла и опять скрылся в своей каюте. Экипаж молча ожидал продолжения. Я пока поостерегся занимать освободившееся кресло. Через какое-то время лаугх снова появился в дверях каюты, копаясь в каком-то своем полуживом гаджете. С личным священным духом, разумеется.
– Сигнал зарегистрировал? – спросил он меня; я кивнул. Плух помрачнел и неспешно произнес:
