– Он самый. Страшный пистолет. Для своего времени, конечно. Сорок пятый калибр, «Лонг кольт», как его называли, – «Длинный кольт» – армейский револьвер 1873 года выпуска. Конечно, «Магнум‐44» будет куда сильнее, но это спустя полвека. Даю девять против одного, Крымов, что твоя пуля от «Миротворца». И по времени сходится идеально.
– Но за графом такого оружия не числилось.
– Думай, ищи.
– Был еще молодой граф.
– Звучит романтично.
– Поверь мне, не очень.
– А женщина была в твоей истории? – вопросительно поднял брови криминалист. – Только честно?
Андрей Крымов с горечью усмехнулся:
– Была, и очень красивая, между прочим.
– Так и знал. «Шерше ля фам дон лю крим», – усмехнулся криминалист. – «Ищите женщину в преступлении».
– Тебе надо над прононсом поработать.
– И так сойдет. Что с ней случилось?
– Ее убили. Тогда же, когда застрелили и собаку.
– Жалко.
– Очень жалко. Она этого не заслужила.
– Расскажешь эту историю?
– Непременно, когда все узнаю. – Крымов поднялся. – Спасибо тебе, Вадим.
Колокольцев потушил окурок, пожал товарищу руку.
– И пузырь не забудь для рассказа.
– Даю слово. Хотя…
– Что?
– Пил бы ты поменьше, Колокольцев.
– Не учи жить, Крымов.
Они попрощались. Спускаясь по лестнице, Андрей сделал еще один поздний звонок.
– Алло, Яшин…
– Здесь такие не живут, – ответил его недавний переговорщик. – Вы ошиблись, гражданин.
– Мне завтра нужна твоя помощь, Костя. Выручишь? Выходной же.
– Ну конечно, товарищ капитан, – зевнули на том конце связи. – Кого я теперь должен заговорить?
– Сможешь скататься со мной в Елесеево?
– Куда?
Андрей вышел из подъезда в холодную осеннюю ночь, остановился на крыльце.
– Это на границе с Симбирской губернией. Село такое старинное. Очень надо. По тому же делу.
– Сколько ехать?
– Два часа.
– Кто за рулем?
– Я, конечно.
– Очень-очень надо?
– Позарез. И «корочки» твои могут пригодиться.
– А-а, вон в чем все дело! Ладно, скатаемся.
Дома Крымов вновь обратился к интернету. Листал и листал страницы, считывал заголовки. Наконец нашел то, что искал. История кругосветного путешествия фрегата «Королева Виктория» неожиданно преподнесла ему подарок в виде воспоминаний младшего помощника капитана Сэмюэля Страйка. Они были записаны спустя много лет после легендарного путешествия и начинались со сборов в Англии, в порту Ливерпуля. Не таким уж великим лингвистом был Андрей Крымов: текст шел на английском языке, приходилось выделять его блоками и забрасывать в переводчик.
Но эти строки зацепили его сразу:
«Я никогда не доверял старпому, с самого первого дня, как только увидел его на борту корабля и заговорил с ним. У него был легкий акцент, грубоватый, еще тогда я подумал, что он не англичанин, а выходец с континента, может быть, голландец или даже немец. На мой вопрос, откуда его корни, он ответил смешком. Я понял: это не мое дело…»
Фрегат переплыл Ла-Манш и проследовал вдоль побережья Европы. Далее был Гибралтар, затем западное побережье Африки. Все началось у мыса Доброй Надежды. Сэмюэль Страйк описывал путешествие во всех подробностях, приходилось читать или просматривать все переводные блоки. Образ старпома, настоящего морского волка, из числа сорвиголов, которого обожали матросы и побаивалась остальная команда, опасался даже сам капитан, проявлялся все сильнее и ярче. Высокомерный, презиравший всех, не боявшийся смерти, готовый бросить вызов любой опасности…
«Он не чурался дружбой с матросами, хотя явно был аристократом, – продолжал вспоминать о нем Сэмюэль Страйк. – Так ведут себя изгои, отверженные, от которых отказался их класс. А еще Пол Гадфлай умел пить, и много, в эти часы он рассказывал грязные истории. Они были связаны с карточными играми и женщинами, которым Гадфлай, как мне показалось, упорно мстил за разбитую любовь…»
