Пассивная оборона была подобна смерти, причем смерти бессмысленной. И три уцелевших пирата с дикими воплями ринулись в бой. Хиленькая атака, впрочем, захлебнулась, не успев начаться. Один из горе-корсаров попал под секиру Дмитрия, другого смела за борт булава Гаврилы. Последний, целивший копьем в грудь Бурангула, вдруг споткнулся на ровном месте и грохнулся о палубные доски: чьи-то цепкие пальцы, поднявшиеся над решеткой трюмного люка, держали копейщика за ноги.
Прыжок Джеймса, точный добивающий удар смертоносного кольтэлло – и морской разбойник затих. Когда Сыма Цзян протолкался, наконец, вперед, для “шмайсера” дела уже не нашлось. А на барахтавшихся в воде беглецов мудрый китаец решил “невидимые стрелы”не тратить.
– Отчаливаем! – приказал Бурцев. – Быстро!
Помогли перебраться на когг Ядвиге. Отцепили абордажные крючья. Обрубили веревки и канаты. Сковырнуть поднимать абордажный мостикоказалось сложнее – его Гаврила попросту сбил булавой.
Оттолкнулись, отвалили от катера. А на притопленную корму «раумбота» уже вползали пираты. Спасались. Хотя сомнительное это было спасение… Так, небольшая отсрочка перед неизбежной гибелью.
Джеймс профессионально и хладнокровно добивал раненых. Самая та работенка для наемного убийцы. – Все правильно, Вацлав, – будто угадав мысли Бурцева, негромко произнес Освальд. – Кормить эту пиратскую братию нам смысла нет. Да и все равно долго они не протянут. А возиться с ними – только продлевать их страдания и осложнять собственную жизнь. Я бы на их месте тоже предпочел, чтоб кинжалом в сердце или ножом по горлу. Все лучше, чем валяться на палубе с выпущенными кишками. Уж ты мне поверь.
Бурцев верил. В конце концов, Освальд – сам из бывших разбойников, хоть и сухопутных, хоть и благородных.
– Готово! – подошел Джеймс.
Быстро управился. И не притомился. И почти не испачкался. Профи…
Дмитрий, Гаврила, Бурангул и Збыслав уже кидали трупы за борт. Дядька Адам и Сыма Цзян собирали оружие. Ядвига держалась в сторонке.
– Все мертвы, брави? – поморщился Бурцев.
– Ага, как же, все! – хмыкнул тот. – Тут, между прочим, полный трюм народа. Пленники пиратские… Кстати, кто-то из них нам здорово помог. Если б не они, нанизали бы Бурангула на копье. Только вот что теперь делать с этим трюмным людом – ума не приложу!
– Ну, выпустить, наверное, для начала, – предложил Бурцев.
Ключа не было. Замок с люка сбили все той же булавой Алексича.
Вообще-то пленников оказалось вовсе не “полный трюм народа”, Из открытого люка вылезло человек пятнадцать.
– Мерси, мсьё! Мерси боку!
Говорил самый старший, самый статный и самый усатый. Здоровенный такой мордастый дядька с огромной шишарой на лбу. Видимо, мужика сначала вырубили и лишь после полонили.
Освобожденный узник еще что-то бормотал с типичным французским прононсом. Бурцев развел руками: не понимаю, мол. Увы, французов у него в роду, как и итальянцев, не водилось: генная память молчала.
“Шпрехен зи дойч?” в этот раз не помог. Теперь уже усач растерянно мерил руками воздух.
– Дэзоле, жё нэ компран па.[4]
Бурцев обернулся к спутникам. Спросил без особой надежды:
– Кто-нибудь знает французский?
– Я знаю, – выступил Джеймс. – Мне довелось пожить на юге Франции, когда там поднимала голову альбигойская ересь. Я выполнял некоторые … м-м-м… поручения Его Святейшества Папы.
– Понятно. Бедные еретики… Ладно, брави, будешь у нас за толмача.
