– Нет, не отдала, – ответила я. – Слушай, мне так жалко, что ты жизнью из-за него рисковал…
Он передернул плечами и улыбнулся.
– Если честно, мне было по приколу… Ну, кроме того момента, когда меня вверх тормашками спускали в колодец, а потом выдергивали обратно. Наверно, не надо пока говорить остальным, что ты нас на пять «кусков» опустила?
– Да уж, лучше не говорить…
Я просмотрела почту, выискивая, нет ли чего-то безотлагательно важного. Например, счетов на оплату. Потом проверила уровень фонового магического излучения, сверившись с прибором, называвшимся шандарографом. В отличие от переносного шандарометра, показывавшего уровень магической энергии в данной конкретной точке, шандарограф позволял отслеживать долговременные изменения в напряженности магического поля. Примерно так, как метеорологи отслеживают атмосферное давление. Всегда можно было уловить осуществленное заклинание, оценить его мощность и место произнесения. Просмотрев длинную бумажную ленту, медленно выползавшую из машины, я отметила, что прибор должным образом записал наши утренние усилия – четырнадцать мегашандаров, шесть миль к востоку. Я даже увидела всплеск – это Полноцен сделал отчаянное усилие, удерживая колодец. Лента запечатлела и заклятия, произведенные «i-Магией» в Страуде. Выработка у них и у нас оказалась примерно одинаковой. Правда, я знала, что Бликс отправит Воистину Необычного Чанго Маттни на другой конец города поднимать грузовик и заставит держать его двадцать минут в воздухе только ради того, чтобы мы думали – вот какая занятая компания, вот у них сколько работы!
Ничего не скажешь, «i-Магия» здорово нам досаждала, но реальной опасности от нее мы не ждали. У них было всего три действующих волшебника – Бликс, Чанго и дейм[12] Корби, «Та, Кого Слушаются Муравьи», – а у нас пять. Еще у нас имелось двое Летающих на коврах[13] и один вполне вменяемый предсказатель, а у них по этим специальностям не было никого. С другой стороны, им не приходилось кормить тридцать шесть отставных чародеев, практически выживших из ума. И потом, у них имелся дополнительный источник дохода. Дейм Корби унаследовала империю по производству сушильно-гладильных прессов для брюк, и было похоже, что дивиденды по сию пору оставались внушительными. Несмотря даже на изобретение быстросохнущих тканей.
Я взяла с сушилки одну из двух оставшихся у нас самоочищающихся чашек, налила себе чаю из неиссякаемо кипящего чайника. Подлила молока из вечно полупустой заколдованной бутылочки, стоявшей в холодильнике…
– Привет, Дженнифер, – сказал голос с дивана. Там зашевелился, сел и стал почесываться кто-то потасканный и лохматый.
– Утро доброе, Кевин, – сказала я, подавая ему чашку чаю с печеньицем из опять же неиссякаемой жестянки. – Как дела? Все хорошо?
Кевин был худым мужчиной, чей тридцатый день рождения минул незамеченным лет двадцать назад. Несмотря на бомжеватую наружность и замызганную одежду, от которой отказались бы в самом последнем благотворительном магазинчике вдов Войн Троллей, Кевин был, как всегда, чисто выбрит и безупречно подстрижен. Одним словом – этакий яппи, прикинутый под бродягу.
– Все хорошо, как обычно, – ответил он, зевая.
То обстоятельство, что Кевин вечно спал одетым и на диване, хотя располагал отменной собственной спальней, объяснялось очень просто. У него было предвидение, что он умрет в своей постели, вот он и старался по возможности ее избегать. Глупость, скажете? Ничего подобного. Кевин Зипп был нашим штатным пророком. Эта чародейская специализация подразумевала способность просматривать миллионы вариантов альтернативного будущего, время от времени выхватывая что-то, что действительно должно было произойти. Закавыка была в том, что, как и у большинства оракулов, его предвидения могли быть туманными или вовсе ошибочными. Например, однажды Кевин провидел «свирепых пришельцев с Марса», которые на поверку оказались «верными болельщицами „Марса‟», – есть некоторая разница, согласитесь? А когда он пообещал нам «правление матроны, зовомой Ливия», мы получили «падение метеоров из созвездия Льва». Тем не менее его показатель сбываемости составлял почтенные семьдесят три процента. И со времени Большого Магического Взрыва лишь возрастал.
