Как хорошо! Проснулась я давно, но глаза открывать не спешила. Пусть солнце вдоволь наиграется с моими изнеженными за последнюю луну пятками, случайно улизнувшими из под толстенного простеганного одеяла. Не очень то и легкого, зато чудесно справлявшегося со всеми своими функциями. Владимир был убедителен: бояться здесь нечего. Так глубоко в гущу леса, и впрямь, никто не забредал. Да и зачем в самую середину зимы тащиться на пустующий тракт? Купцам и мелким торговцам оно не надо, а наемные тем более не чаяли обжиться здесь монеткой-другой. Разве что охотники капканы проверять придут, но и таковых не наблюдалось – земли то хозяйские, аж самого брата Тимира! Кому охота с таким в прятки бегать? Как на необитаемом острове! Жаль, что на покинутой родине у нас не было столь веского покровителя.
Дверь нерешительно крякнула три разочка, так стучался Рашаль. И это я тоже успела выучить за прошедшую луну. Сначала Владимир собирался отправить его куда-нибудь подальше, в Косари, например, но парнишка так жалобно смотрел на мага (а потом и на меня), что тот смирился, и юный отрок остался помогать гномихе у печи.
ЛиККар Лаб оправдывала свое гномье имя. В переводе на родной язык оно означало что-то навроде «Северной Луны». Такая же круглолицая, седобородая и с холодными искорками глаз. Хотя у меня на родине гномихи обычно носили аккуратную бородку клинышком, у ЛиККар Лаб борода мелко курчавилась и доходила почти до колен, напоминая колючий куст морозянника. Енк, правда, шепнул как-то, будто на самом деле имя звучит как «Кусающая Врага». Но ЛиККар страшно не любила вспоминать какую-то живописную историю из своего прошлого и нарочно переводила иначе. «А ещё,– осклабившись, сообщил сплетник.– Она теперь частенько норовит зубы поскрести. Носит с собой осиновые палочки. Воспоминания замучили. Не за то, видать, ухватила!»
Я блаженно потянулась, а в дверь постучались уже настойчивее.
–Входи.
Благосклонное разрешение на долю мгновения опередило потерявшего терпение. Сначала в проеме замаячил любопытный нос, а затем, убедившись, что девичьи прелести более-менее защищены одеялом, в светлицу проскользнул … маг. Я мгновенно переместилась из лежачего положения, не забывая прикрывать соблазнительно обнаженные плечи, и поджала ноги к груди. Теперь совсем прилично, да только краска смущения все равно густо покрыла шеки. Маг заметил, довольно улыбнулся и присел в локте от нарочитой скромницы. Сердце ухнуло по ребрам с устрашающей частотой, а испарина тут же предательски покрыла лоб и верхнюю губу. Я наклонилась и рискнула незаметно вытереть её краем одеяла. Маг сделал вид, что заинтересовался складочками растянутого на ларе платья, однако, когда его взгляд неизбежно наткнулся на сестрино изобретение, скрывавшие грудь чашечки, свободно свешивающиеся с ларя (спать я предпочитала без стесняющих движения тесемок), поспешил вернуться к созерцанию недоразумения на постели. Показалось? Заинтригованно. Длинные пальцы пробежались по одеялу, нащупав то, что искали, и нежно коснулись моих, проверяя действие заклинания ускоренного сращения конечностей. Оно забирало много силы, но заживляло переломы в рекордные сроки. А ведь ломать, все-таки, пришлось. Моё дыхание участилось, не смотря на бесплодные попытки оставаться равнодушной. И почему в такие моменты перед глазами плывет, а в груди зреет томление. Да, Владимир прикасался ко мне не впервые. И каждый раз все внутри тревожно замирало в предчувствии. Я боялась признаться себе самой: я его желала.
