Меч в его руках теперь пел ту же клятву. Стрелок рухнул, стрела ушла в небо, и кровь бандита смешалась с травой, но для Чжан Вэя это была лишь тень той крови, что он жаждал пролить – крови богов. Лязг металла вернул его в бой: четвёртый бандит бросился с копьём, выкрикивая проклятия, но Чжан Вэй шагнул навстречу, его клинок вонзился в грудь врага, и прошлое растворилось в настоящем. Последние двое – лучники – дрогнули, их луки опустились, и они отступили в тени холмов, оставив за собой лишь эхо ненависти.
Чжан Вэй дышал тяжело, не от усталости, а от гнева, что горел в нём ярче, чем огонь Хуо Фэн, и знал, что эта слепая девочка за деревом – его шанс, его оружие против небес. Он повернулся к ней, его голос был резким, как удар меча:
– Цела?
Она кивнула, её руки дрожали, но гуцин был невредим. Чжан Вэй шагнул ближе, его плащ шуршал по траве.
– Эти псы – лишь предвестники, – сказал он. – Твоя музыка разбудила их гнев, но настоящая битва впереди. Идём.
Они двинулись дальше, оставив тела изгнанников позади. Путь стал круче, скалы поднимались к небу, и ветер выл сильнее, как предчувствие. Они достигли вершины холма, где скала обрывалась в пропасть. Линь Сюэ слышала, как ветер гудит, как он кружит вокруг осколка, что висел прямо над ними. Его гул был низким, глубоким, как голос земли, и она знала, что струна где-то там. Чжан Вэй остановился, его рука легла на рукоять меча.
– Мы не можем просто подняться, – сказал он. – Осколок охраняется. Слышишь этот шум? Это не просто ветер. Это дракон.
Линь Сюэ прислушалась, и её кровь похолодела. За гулом ветра был другой звук – рычание, низкое и грозное, как гром перед бурей. Она не видела дракона, но чувствовала его: его крылья рассекали воздух, его когти скребли по камню осколка, а дыхание несло запах озона и металла. Чжан Вэй вытащил меч, его клинок зазвенел, как колокол, и она услышала, как он шагнул вперёд.
– Оставайся здесь, – сказал он. – Я отвлеку его. Если ты слышишь струну, найди её.
Но Линь Сюэ не осталась. Она сжала гуцин и пошла за ним, её шаги были неуверенными, но решительными. Ветер кричал в её ушах, голоса становились громче, и она знала, что струна зовёт её. Дракон взревел, его крылья подняли бурю, что едва не сбила её с ног, но она продолжала идти, пока не почувствовала, как земля под ней дрожит. Чжан Вэй закричал что-то – слова терялись в шуме, но в его голосе была ярость, смешанная с отчаянием, как у человека, что сражается не только с чудовищем, но и с тенями своего прошлого.
Линь Сюэ стояла на краю пропасти, её пальцы сжимали гуцин, а слепые глаза смотрели в пустоту. Она не видела битвы, но чувствовала её: каждый удар клинка о чешую отдавался в её груди, как барабанный бой, каждый взмах крыльев дракона поднимал вихрь, что бросал в неё пыль и мелкие камни. Её разум рисовал картины: дракон, чья чешуя сияла, как облака в грозу, и Чжан Вэй, чей меч танцевал в воздухе, как молния, что ищет землю.
Она упала на колени, её руки коснулись камня осколка, и она услышала её – первую струну. Её голос был чистым, как звон хрусталя, и он пел о свободе, о небе, о Ци Лин. Она протянула руку, чувствуя, как ветер ведёт её, и пальцы сомкнулись на чём-то тонком и холодном. Струна дрожала в её ладони, живая, как нить судьбы, тонкая, как дыхание зимнего ветра, словно в ней текла кровь давно забытых богов. Ветер кружил вокруг неё, его голос стал гимном, что поднимался к расколотым небесам, вплетая в себя ноты свободы и утраченной гармонии. Осколок гудел в ответ, его каменные края дрожали.
