Пещеру они нашли на прежнем месте, только вход в нее загораживала большая груда сланцевой глины. Эдди присоединился к молодым Мэнни, которые принялись расчищать вход, отбрасывая глину (в некоторых кусках, как капельки крови, сверкали гранаты). Лишь только Эдди увидел вход в пещеру, стальной обруч, стягивающий его сердце, ослаб, однако ему не понравилось молчание пещеры, которая в их прошлый визит поражала своей словоохотливостью. Откуда-то из ее глубин доносилось журчание бегущей воды, но не более того. Куда подевался его брат, Генри? Генри давно пора горько жаловаться на то, что джентльмены Балазара убили его, а вина за это исключительно лежит на Эдди. Где его мамаша, в этом вопросе полностью поддерживающая Генри (в столь же страдальческом тоне)? Где Маргарет Эйзенхарт, жалующаяся Хенчеку, своему деду, что ее заклеймили отступницей, а потом бросили. Ведь это Пещера голосов, лишь недавно ставшая Пещерой двери. Но голоса затихли. И дверь какая-то… дурацкая, именно это слово первым пришло на ум Эдди. А вторым – ненужная. Эту пещеру отличали доносящиеся из ее глубин голоса; эту дверь превращал в ужасную, загадочную и могущественную хрустальный шар, Черный Тринадцатый, который через нее и попал в Калью.
Но теперь он ушел тем же путем, и это всего лишь старая дверь, которая…
Эдди попытался оборвать мысль, но не смог.
…которая никуда не ведет.
Он повернулся к Хенчеку, стыдясь пелены слез, которая застила глаза, но он был не в силах сдержать их.
– Не осталось тут никакой магии. – Голос его переполняло отчаяние. – За этой гребаной дверью нет ничего, кроме спертого воздуха да свалившихся со стен и свода камней. Ты – дурак, и я тоже.
Послышались возмущенные ахи, но когда Хенчек посмотрел на Эдди, его глаза как-то озорно блеснули.
– Льюис, Тонни! – Голос звучал весело. – Принесите кофф Бранни.
Двое подпоясанных ремнями молодых парней с короткими бородками и длинными волосами, заплетенными в косы, выступили вперед. Они несли кофф из железного дерева, примерно в четыре фута длиной и достаточно тяжелый, если судить по тому, как крепко они сжимали пальцами полированные деревянные шесты. Кофф поставили перед Хенчеком.
– Открой его, Эдди из Нью-Йорка.
Тонни и Льюис смотрели на него вопросительно и с легким испугом. Пожилые Мэнни, как заметил Эдди, наблюдали за ним с жадным интересом. Он подумал, что требуется немало лет, дабы осмыслить всю экстравагантность образа жизни этих людей. Со временем Льюису и Тонни предстояло постигнуть ее премудрости, но пока они находились лишь на одном из этапов этого долгого пути.
Хенчек кивнул, уже с легким нетерпением. Эдди наклонился и откинул крышку. Легко. Замок-то отсутствовал. Содержимое коффа скрывал лишь кусок шелка. Хенчек откинул его с элегантностью фокусника, открыв отвес на цепи. Эдди он напомнил детский волчок, размером куда меньше, чем он ожидал. Расстояние от острия до широкой верхней части не превышало восемнадцати дюймов, материал отвеса напоминал желтоватое дерево, поблескивающее жиром. К нему крепилась серебряная цепочка, намотанная свободным концом на кристаллический штырь, торчащий из стенки коффа.
– Доставай отвес, – продолжил Хенчек, когда же Эдди посмотрел на Роланда, волосы вокруг рта старика разошлись, обнажив идеально ровные белые зубы в на удивление циничной улыбке. – Почему ты смотришь на своего дина, молодой сопляк? Магия ушла из этого места, ты же сам сказал! Или самостоятельные решения – не для тебя? Но почему? Тебе… ну, не знаю… уже двадцать пять?
