Песнь ветра. Между западом и югом - страница 9

– Ближе к делу, Сирел, – Вздохнул Леон, устало.

– Не смею вас задерживать, – кивнул наследник и направился к телеге.

Солдаты, сохранявшие подобие строя, шарахнулись в стороны, когда Третий сдёрнул покров с таинственной повозки.

Неистовый звериный рёв оглушил людей: абаасы рвались из клетки. Они тянули к людям свои худые, когтистые лапы, клацали челюстями, пытаясь перегрызть прутья.

Лица Легатов изменились, Советники побледнели, воины хмурились, обнажив оружие. Один Сирел, казалось, был спокоен: на плац выезжали новые телеги, и с каждой он срывал тент, демонстрируя своих ужасающих пленников. Клетки выстроились в один ряд под нарастающим снегопадом.

И как знак свыше, явились стаи чёрных воронов, что слетались в города ко дню Смерти. Советники с недоумением глядели на Третьего наследника, что шёл к ним, чуть опустив голову. Белый снег падал на его иссиня-чёрные волосы, на меховой воротник тёмно-синего плаща, что развевался на ветру, словно крылья. Сирел вглядывался в лица своих родственников, думая о том, какое впечатление произвела его маленькая демонстрация, но не испытывал гордости, только горечь и усталость.

Имперцы ненавидели абаасов, ненавидели со дня основания Марха, и каждое новое поколение впитывало эту ненависть с молоком матери. Смерть и разрушение несли западные твари в Империю. Там, где прошли они, на мёрзлую, побелевшую, землю оседал чёрный дым пожарищ и вулканический пепел. А за ними, как тени, как равнодушные уборщики, прилетали стаи воронов, собирая свою кровавую жатву.

Зимой Янтарная пустыня на западе застывала, открывая абаасам проход к Марха. Потому чистота белого снега стала казаться имперцам отвратительным символом уничтожения, от того зимой отмечали День Смерти. Так родилась традиция раз в год, в Лютый месяц созывать в города воронов и кормить их, кормить на убой, будто бы голодные птицы могли нарочно призвать абаасов. Словно Смерть можно было отвадить, лишь ублажив её малых слуг.

Когда три Правителя: Азов Третий, Камал Шестой и Ингур Пятый, уничтожили Источник Смерти в горе Холат сто лет назад, в Марха пришёл долгожданный мир, первый со дня её основания. Абаасы, иногда, появлялись, но их было так мало, и так они были слабы, что никто не обращал на них внимания. Теперь духи превратились в легенду, пугающую непоседливых детей, в некоего абстрактного врага, над растерзанным телом которого потомки пируют, наслаждаясь победой дедов. Ритуальное Подношение Воронам утратило прежний смысл, осталась лишь смутная традиция, весёлое заигрывание со страхами прошлого.

Сейчас же оголодавшее вороньё сидело на клетках и их пронзительные крики, смешиваясь с рычанием абаасов, рождали у людей чувства ужаса и страха. Настоящего страха, рождённого памятью предков. Легаты Пяти Армий, неосознанно, до боли в суставах, сжали рукояти своих клинков. Советники сдвинули брови на бледных, как снег, лицах. Но замешательство прошло, сменившись гневом. Злость, ненависть, отрицание – из самых глубин души – захлестнули их. Илим не выдержал первый.

– Что происходит? Какого вихря ты здесь устроил?! – его голос дрогнул.

– Абаасы снова появляются на кладбищах, – ответил Сирел, твёрдо глядя ему в глаза. Советники возроптали, и наследнику пришлось повысить голос. – Они разумны! – гвалт усилился. В его адрес летели проклятия и угрозы, исполненные сомнений в здравости его ума, – Посланник вернулся! – он крикнул, хоть и не любил кричать. От его рыка замолчали все, даже абаасы и вороньё.