– А если человека не ругать, он быстро что-то делать перестаёт, – отозвался Макарычев и оперся на стол. Махнул рукой. Улыбнулся. – Я вас не ругаю вообще-то. Я вам… сочувствую. И я вижу, что вы – по крайней мере те, кто тут собрался, – и правда хотите выбраться из ямы, и правда в это верите, и правда делаете немало… Другие-то сюда не пришли. Я даже просить вас хочу… – Он вздохнул. – Рук не опускайте. Власть в Верном – в кои-то веки – за вас. И мы вас не бросим. Вы не дети, понимаете… да дети ещё и лучше взрослых всё понимают, сами видели… вы понимаете, что мы объявили войну дряни. Беспощадную – на уничтожение. Она сопротивляется. Она и дальше хочет сосать вашу кровь, ваш пот, будущее ваших детей – и жиреть. Мы – не дадим! Кто хочет – встаёт рядом с нами. Вот и всё, что я хотел сказать. С праздником вас… . С Днём Солнца. Мы все видим его. И всегда будем видеть. Даже если тучи его и скрывают – ненадолго – мы его видим.
Зал зашумел – радостно, облегчённо и почти весело.
Пальцы Насти в руке Дениса вздрогнули.
* * *
Если честно, Дениса просто шатало. Те два часа, которые он просидел в актовом зале, не только не помогли отдохнуть – вытянули ещё больше нервов двойным волнением: от того, что было показано на сцене, – и от того, как он переживал за своих. Больше всего ему хотелось отправиться домой и улечься спать сразу, без ужина. «Праздник» вымотал его до предела, он подзабыл, что предстоит встреча с кандидатами, а вспомнил об этом, уже когда вышел на заднее крыльцо школы и, потянувшись, предвкушал путь домой.
По правде сказать, он разозлился. Появилась даже спасительная коварная мысль: сейчас дождаться их и приказным тоном сказать, что встреча переносится на завтра, . Но уже в следующий миг Денис понял, что эта мысль не спасительная и даже не коварная, она просто подленькая.
– Ты тут? – послышался сзади голос, от которого сладко ёкнуло внутри. Денис обернулся; к нему шла Настя, которую в зале с извинениями было перехватил Гришка. Но сейчас она снова была одна – казачата, наверное, засели в клубе с пионерами. – Я слышу по дыханию.
Денис быстро – но так, чтобы не оскорбить, не задеть – взял её за руку, помог сесть на перила (опять ёкнуло, теперь уже сердце – когда он подхватывал девушку, сам прислонился рядом к стене.
– Наши там, внутри, буянят, – сообщила Настя. – Тебя поздравить можно: юнармейцы у нас давно есть, а теперь, похоже, и пионеры будут.
Денис воспрянул.
– Серьёзно?!
– Наши мальчишки, если что говорят – всегда серьёзно, иначе помалкивают, – с явной гордостью за «наших мальчишек» отчеканила Настя. – Ромка с Гришкой всю дорогу спорили, Ромка сказал: «На месте и посмотрим!» – а раз остались и говорят, значит – решено.
– Ну это просто замечательно! – Денис подался к ней, замер… потом всё-таки чуть подался вперёд и поцеловал девушку. Отстранился, стал смотреть в аллею за оградой из невысоких кованых прутьев.
– Не жалеешь, что приехала? Я к тебе и не подошёл почти ни разу, – спросил он. – И сидел с тобой, молчал…
Настя улыбнулась:
– Не жалею.
За оградой неспешно проехала машина; слева, от главного входа, послышался разговор:
– Ну, это уже не столь существенно. Линия намечена, теперь надо просто выполнять.
– Однако есть некоторые нюансы…
В сторону заднего крыльца шёл Макарычев, сбоку от него – Кенесбаев. Денис скользнул по ним взглядом… и отчётливо увидел, как от остановившейся машины к ограде подходит бесшумный и очень быстрый человек. Лохматый и безликий. Подходит, поднимая правую руку очень знакомым жестом.
