– Хорошо.
– Жену тревожить не стали, хотели посоветоваться сперва с Вами.
– Я думаю, завтра часам к десяти везите ее в анатомический на опознание, там и поговорим. Может клубок и начнет распутываться. В каком доме проживали наши супруги?
– На пересечении Предтеченской и Обводного.
– Понятно, – задумчиво улыбнулся Путилин.
Следующим утром Иван Дмитриевич прохаживался по широкому светлому коридору в ожидании приезда женщины и помощника, посланного за ней.
Альбина оказалась низенькой с круглым, словно полная луна, лицом. Бледные щеки говорили о проведенной без сна ночи, а воспаленные глаза свидетельствовали о слезах, оросивших опустевшую подушку. На плечи был накинут черный плат, словно она уже предчувствовала, что стала вдовой.
– Доброе утро, сударыня! – поздоровался Иван Дмитриевич.
Она только кивнула в ответ.
– Вы готовы к столь прискорбному событию?
– Да, – выдавила она осипшим голосом, – после двух бессонных ночей я готова ко всему.
– Мой помощник предупредил вас о…, – Путилин запнулся, подбирая слова, – жестокой находке.
Она подняла глаза на начальника сыска, в них были и грусть, и страх, и предчувствие неизбежной трагедии.
– Посмотрите, – он протянул рисунок, сделанный художником с головы. На нем на белый свет взирал открытым взглядом довольно молодой мужчина.
– Это мой муж Иван, – она осторожно взяла плотный лист бумаги, словно боялась обжечься. – Где он?
– Сударыня, успокойтесь, – Иван Дмитриевич передал рисунок помощнику, – сия процедура хоть и неприятна, но позволит нам установить истину. Пройдемте, только прошу, не надо слез.
Голова лежала изрубленным затылком на металлическом столе, до подбородка прикрыта белой простыней, под ней лежало свернутое одеяло и создавалось впечатление, что лежит целее тело.
Женщина охнула и с дикими глазами отшатнулась в сторону, бессмысленный взгляд скользнул по лицу и остановился на мнимом теле. Альбина попятилась назад.
– Господи! Ваня! Что с тобой сотворили? – женщина забилась в рыданиях, в руках появился белый платок, и она прожала его к лицу, чтобы не видеть мелового лица мужа. – Это мой Ваня! Это мой Ваня! – только и могла она повторять сквозь всхлипы и рыдания.
Ее увели. Путилин заранее договорился о том, чтобы побеседовать с новоиспеченной вдовой в отдельной комнате.
Стакан дрожал в руке женщины, она расплескала половину поданной ей воды.
– Сударыня, Вы готовы к разговору?
– Да, – едва слышно проговорила она, – я два дня лила слезы в ожидании мужа, предчувствовала, что добром не закончится.
– Извините, что не закончится?
– Он, нагруженный извозчичьими торбами, кнутами и рукавицами, уходил торговать вдоль канала до строящегося Морского канала, а там места нехорошие, слишком много там нехороших людей.
– Как часто он уходил на торговый промысел?
– Почитай каждый день. Как он говорил, что, мол, волка ноги кормят. С восходом солнца он на ногах.
– Так, – провел рукою по выбритому подбородку, – а два дня тому.
– Вышел из дома, как всегда, – женщина смотрела на подол платья, не поднимая глаз, только платок дрожал в руке, – я ему блинов напекла, он почайовничал и с того часа больше я Ивана не видела, – опередила очередной вопрос Путилина.
– С вашего позволения хотелось бы провести обыск в вашей квартире на предмет выявления дополнительных улик, которые могут пролить свет на столь запутанное дело, а может, и нет? Вы не против?
– Я? – Маленькая заминка в словах и промелькнувшая искра настороженности, – не против, только найдите этих изуверов.
