Соловьёв ускорил шаг, догнал второго, взял под руку. Тот от неожиданности остановился, посмотрел на Ивана Ивановича слегка удивлённым взглядом.
– Нам по пути, – Соловьёв произнёс негромко, но с твёрдостью в голосе, не требующей возражения.
– Может быть.
– Здесь уже недалеко.
И второй, как послушное телятя, не сопротивляясь пошёл рядом с сыскным агентом, приноравливая шаг к соловьёвскому.
Перед самыми дверями в отделение полицейский, несший службе, поприветствовал подошедших:
– Доброй ночи, Ваше Благородие!
– Доброй, доброй, – ответил Соловьёв, открывая дверь перед приведённым, и только тогда второй с досадой произнёс:
– Вона как! Допрыгался Васька, – имея в виду то ли себя, то ли собутыльника из «Заведения».
Дежурный чиновник по сыскному только вскинул брови, махнул головою в знак приветствия, но ничего не сказал. Не принято, было в отделении, говорить лишнее в коридорах не от недоверия, а от того, что кто—то из приведенных может услышать не предназначенное для посторонних ушей.
В камеру, – устало произнёс Соловьёв, отирая рукой лицо, словно пытался снять напряжение сегодняшнего долгого дня.
Глава девятая. Ниточка вьётся из клубочка
Через час распахнулась дверь и человек в чёрном тулупе, поддерживая под руку Волкова, боязливо шагнул в сыскное.
– Барин, – обратился он к дежурному чиновнику, – мне поручено сопроводить.
– Иван Андреич, – кинулся к вошедшим Жуков, который так и не прилёг, а после приезда Соловьёва, так и вообще глаза загорелись и сон, как рукой сняло. Увидев разбитое и бледное лицо, спросил у сопровождавшего Волкова человека, – что стряслось?
– Не могу знать, – отозвался тот, – я – извозчик. Мне велено доставить, вот я и доставил.
– Кто велел?
– Дак, господин Дьячков.
– Кто такой?
– Городовой с Вознесенского.
– Понятно.
Извозчик отпустил Волкова, который повис на руках Миши, попятился назад и, словно что—то намеривался сказать, но так и не решался.
– Что ещё? – резко спросил Жуков.
– Дак, за труды, – и замолчал.
Дежурный чиновник достал из кармана серебряный полтинник.
– Получи.
Путилин, словно почувствовал неладное, поднялся с дивана, потянулся чтобы немного согреться в холодном кабинете. Все—таки зима на улице. Хотел присесть за стол, посмотреть ещё раз принесённые с посыльным бумаги, но не стал этого делать, вышел из кабинета и направился в комнату дежурного чиновника.
– Иван Дмитрич, – начал Сололвьёв.
– Вижу, – прервал его Путилин, опустился на корточки перед сидящим на стуле Волковым, которой улыбнулся разбитыми губами и сделал попытку встать, но Иван Дмитриевич удержал, – пошлите за доктором.
– Жуков…
– Ясно, – Путилин поднялся на ноги, – кто?
Иной раз его резкие короткие слова больше говорили, чем цветастые фразы.
Иван Иванович начал рассказывать, как они прибыли в «Заведение», где Сенька Кургузый так и не появился, как стали свидетелями интересного разговора и как решили проследить за этими людьми.
– Понятно. Как их имена?
– Один сидит в камере, а вот второй, – Соловьёв оборвал себя.
– Что ж, – Путилин махнул рукой в сторону кабинета, – ведите ко мне.
– Он пьян.
– Ничего, – Иван Дмитриевич провёл рукой по волосам, – нам нужно только имя второго и где проживает. Такому, – он кивнул головою на Волкова, – спуску давать нельзя. Веди.
Разбуженный незнакомец выглядел не таким уж пьяным. Протёр руками глаза.
– Что за порядки? Уж и поспать спокойно не дадут, – пробурчал он, – поперва в камеру, а потом…
