Петли нашего времени. Сочинение на два голоса в трёх частях. Часть I. Попытка прощания и полифония мира - страница 12

Я начала писать статью о конце советской музыки. Название придумалось раньше, чем текст: «Попытка прощания».

Летом 91-го года столкнулась на улице со знакомым редактором журнала «Советская музыка». «Как дела? – спросила она. – Хочешь заведовать у нас отделом „Творчество“?» Что за вопрос! Куда же еще стремиться музыковеду? Это единственный профессиональный журнал в стране. Желающих печататься не счесть, а уж работать…

Мечты сбываются, но уж очень не вовремя. Ирония судьбы. Казалось, музыкальная душа страны отлетела. А страна продолжала жить по инерции: политическими страстями, выборами, митингами.

В конце августа я наконец закончила свою «Попытку прощания» и принесла ее в редакцию. По Москве ездили танки. В эти дни распался Советский Союз. Реакция на мой опус оказалась странной. Пристально глядя мне в глаза, зам. главреда спросила: «Вы – чья? Вы – откуда?» Материал явно сочинялся не один месяц. Значит, о конце советской музыки автор писала задолго до распада страны. Небось и путч пережила бестрепетно, заранее зная, чем все это кончится?! От кого?

Журнал переименовали в «Музыкальную академию». Статью очень быстро напечатали. Но через год из редакции мне пришлось уйти.

Конечно, я всегда понимала, что музыка и реальная жизнь с ее политикой и экономикой связаны тесными узами. Искусство транслирует идеалы, которые объединяют людей в сообщества и государства. Но что эта связь такая прямая и может так непосредственно проявиться в истории, в голову никогда не приходило. Я почувствовала себя пророком.

Голодные и холодные девяностые годы в новой стране – Российской Федерации – стали самыми плодотворными в жизни.

А. Б. Приятель-режиссер Сергей Стародубцев предложил написать музыку к фильму о Вадиме Сидуре. Материал завораживал, и я попросил показать нам мастерскую.

Л. Б. Вадим Сидур (1924—1986) был знаковой фигурой для поколения шестидесятников, живое воплощение мифа о художнике, творящем в подвале шедевры. Здесь можно было встретить Луиджи Ноно, Льва Копелева, Генриха Белля, Владимира Войновича… Скульптор, выставки которого устраивались в Германии, Австралии, Америке, никуда не выезжал и в СССР не выставлялся. Всем казалось, что он так и живет в этом подземелье, в котором уже в семидесятые годы трудно было передвигаться из-за обилия скульптур и картин.

Мы попали в подвал Сидура через несколько лет после его смерти. Посмотрели скульптуры: работы из бронзы и камня, ржавых водопроводных труб, поломанных детских игрушек и прочего городского мусора. По стенам развешаны картины. Все оставалось как при жизни автора. У нас было ощущение, что Сидур где-то здесь – просто вышел на мгновение.

А. Б. Для премьеры фильма «Автопортрет в гробу, в кандалах и с саксофоном» в Доме кино я написал пьесу «Скульптура из звука» для ансамбля ударных и голоса на стихотворение Сидура «Ио, Леда, Даная».

Стихотворение заканчивалось так:

Текст Пекарский скандировал в микрофон, играя на рототомах в сопровождении ансамбля. Солировал на водосточных и водопроводных трубах, тормозных колодках, листах металла. Разбрасывал гвозди, швырял на сцену молоток, имитируя работу скульптора. Кульминация резко обрывалась. И после небольшой паузы откуда-то из-за кулис раздавался высокий женский голос – робкое глиссандирующее соло.